снова-здорово... или сегодняшнее наболевшее

Сегодня холодно. Я кутаюсь в спортивку мужа и отчаянно мерзну. Пью горячий чай/кофе/какао и все равно отчаянно мерзну. Я - мерзлик, я погибаю без солнца, без теплых ласковых лучей, которыми, кажется готова питаться весь год напролет. Мне необходимо тепло, именно солнечное, и ничто иное не поможет. В поисках тепла я иду в солярий, но там, в свете голубых ламп, меня ждет лишь пятиминутная иллюзия. Хотя это хоть что-то, могущее заменить хмурое, совсем не весеннее небо и пронизывающий ветер... Я стою, напялив смешные очки с красными стеклами и закрыв глаза, и представляю, что вокруг не непонятный пластиковый круглый ящик, а настоящий пляж, с морем - грязно-зеленым, цветущим, и с солнцем - невыносимо горячим и ярким... Я так скучаю по теплу... По оглушительной московской жаре - когда выходишь из самолета и кажется, что все вокруг плавится и сгорает... По гулу самолетных турбин, по ощущению взлета и посадки, по родным и любимым, по отдыху и по поездам с неизменным вкусным чаем в стакане с металлическим подстаканником... И даже по грязным вокзалам и общественным курилкам... По улыбчивым проводницам... По всему, что сопровождает начало отпуска, которое, в свою очередь, означает солнце - много много солнечных дней, тех, что напитают мое замершее существо теплом... Я так соскучилась...

@темы: выговорилась

---

Дитя Хога, вторая часть 3 главы

Ийэх! Я ее дописала! Мерлинмой, дописала - УРА! Надеюсь, оно получилось вкусно и читатель прочтет ее с удовольствием - что будет для меня самой лучшей наградой за труды праведные)))
Глава ушла на пыточный стол к моему встрепанному бету (Спасибо ему отдельное за то, что пытается править мое писанино)))), а не насилованный вариант выложу под "тыком"...

тык

***
- Вау-у-у! – вопил Гарри, скатываясь вниз по трубе. Лео судорожно обвивал руку мальчика и шипел от страха. На особо крутом повороте змей не удержался и свалился, продолжив путь самостоятельно.
Шлепнувшись в груду мусора и подняв в воздух облако пыли, юный герой громко чихнул. Послышалось шипение, и сверху на мальчика упал его питомец. Леон был более чем недоволен, и шипел, не переставая. Гарри, не вслушиваясь в «ругань» змея, осмотрел место приземления и восторженно проговорил:
- Круто, Лео! Тут вообще супер круто! Вот Лаванда и Панси будут бояться, когда я им расскажу, где был!
«Ругань» прекратилась – Леон давно знал, что хозяин бывает глух, если ему это удобно.
Гарри вертел головой. Они оказались посреди небольшого помещения с каменными стенами, полом и низким потолком. С одной стороны находилась труба, из которой они с Леоном только что вывалились, а с другой виднелся круглый проход.
- Гряссно, - прошипел змей, заползая мальчику на шею.
- Да ну тебя, чистюля! – пробурчал Гарри, в который раз удивляясь, что его ползающий по земле питомец любит все мягкое, чистое и свежее. Особенную любовь Леон испытывал к подушке Северуса. Мальчик захихикал, вспомнив, что каждый вечер папа, ложась спать, уже привычно вытряхивает из наволочки расположившуюся там «наглую змеюку». Хотя на Леона это не действовало – сделав вид, что обижен на весь свет, он дожидался, когда зельевар уснет, и нагло приползал на облюбованную подушку.
- Я эстет, - прошипел Леон.
- Это что такое? – нахмурился Гарри,
- Так скассал хоссяин Северус.
- А-а-а, ну, папа знает много умных слов.
- Он скассал так после того, как я принес ему мышь.
- Значит, он тебя наругал, ведь ты положил раздавленную мышь ему в тарелку!
- Большой человек ест оттуда. Я хотел делить с ним добычу. Мышь прекрасна, - прошипел Леон.
- Ладно, ну что, идем? Вон там что-то интересненькое лежит! – не дожидаясь ответа змея, Гарри направился в сторону прохода.
Миновав кучу чьих-то костей, он вылез из лаза и оказался в большой пещере, потолок корой терялся в вышине.
- Вау! – завопил мальчик.
- Ау-ау… - ответило эхо. Гарри радостно ухмыльнулся и снова завопил:
- Ау-у-у!
- У-у-у, - раздалось в ответ.
- Лео-он!
- Он-он-он, - отозвалась каменная высь.
- Круто! – прошептал Гарри и пошел вперед.
В середине пещеры они наткнулись на громадную змеиную кожу.
- Лео, это змея такая, что ли?
- Кожа сородича, - прошипел змей, телепая языком. - Сородич там.
Питон повернул голову, указывая направление.
- Мне бы такой нюх! – позавидовал Гарри. – Вот я подрасту, и папа научит меня манимагии. Я точно змеей стану! Да-да!
- Хоссяин Северус будет не рад, - прошипел Леон.
- Ага, да, не будет. Он змей не любит, - вздохнул Гарри. – Это потому, что у него была знакомая змея и она была плохая. И страшная. И еще она кусала людей, представляешь? Кусачая змея – я так смеялся! Но папа сказал, что раз я змееустовый, то меня вообще никакая змея не тронет, потому что я как бы, ну, хозяин для нее буду. Вот! Я остальных змеи кусают, - топая указанном змеем направлении, рассказывал Гарри.
- Говорящий владеет магией, мы не можем причинить ему вред, - прошипел Леон.
- Ага, папа так и сказал.
Впереди показалась стена, а в ней круглая дверь с барельефами-змеями. «Откройся» - прошипел Гарри. Змеи зашевелились, что-то щелкнуло, и тяжелая дверь отворилась.
- Вот это да! – проговорил Поттер спустя минуту, восторженно осматривая громадный зал с колоннами-змеями, статую дедушки с бородой у противоположной стены и свернувшегося у ног статуи громадного змея.
- А вот и наша змея! – прошептал Гарри, ухмыляясь и потирая руки. – Ну, Леон, пойдем, посмотрим, чего это она спит?
***
Тысячелетний Шуша сладко спал в своей берлоге, как вдруг почувствовал, что по нему самым наглым образом кто-то топчется. Шуша приоткрыл один глаз, затем второй, а потом пошевелился. Действия результата не возымели - топтание не прекратилось, а лишь усилилось. Мало того, над головой раздалось шипение:
- Лео, я нашел! Вот она - голова! У-ух, ну и громадина! - по макушке постучали, а затем недовольно протянули: - И вообще, я к тебе в гости пришел, а ты дрыхнешь! Вставай! Просыпайся!
Топтание сменилось прыжками. Шуша вновь пошевелился, пытаясь скинуть с себя надоедливого незваного гостя, а затем приподнял голову, и вперил свой смертоносный взгляд в мелкое, прыгающее на его спине, человеческое существо. Существо никак не отреагировало: посмотрев змею в глаза, оно не умерло, не окаменело и даже прыгать не прекратило.
- А-а-а, - протянуло существо, закончив, наконец-то, свои раздражающие прыжки, - проснулся-таки! Ну, и кто ты?
Шуша почувствовал, что от такой наглости у него задергалось правое веко. Он вновь посмотрел на двуногое существо и телепнул языком. Существо отреагировало восторженным:
- Еще!
От неожиданности Шуша подчинился и вновь телепнул языком, пробуя запах двуногого наглеца.
- Класс! А разговаривать умеешь? – человечек нагло плюхнулся на спину змею.
- Ты кто? – прошипел Шуша.
- Гарри. Гарри Поттер. А это Леон, - только сейчас василиск заметил желто-белого сородича, обвившего шею наглеца. – А ты-то кто?
- Шушех. Хоссяин Салассар говорил Шуша.
- Привет, Шуша.
- Ссдравствуй, говорящий.
- Ты тут живешь, что ли? – человечек Гарри обвел взглядом зал.
- Да, говорящий. Шуша живет тут очень давно.
- Так ты старый, да?
- Шуше много лет.
- И что, ты тут все это время сидишь, да?
- Хоссяин Салассар велел Шуше хранить Тайную комнату, дожидаясь наследника.
- Тайная комната? Это где?
- Ссдессь, - Шуша обвел взглядом зал.
- И что тут хранить? Деда, что ли? – человечек кивнул в сторону статуи Слизерина.
- Это хоссяин Салассар! – возмутился таким отношением василиск.
- Это каменная статуя! – возразил человечек. – А что за наследник?
- Он появился много времени нассад. И прикассал Шуше быть ссдесь.
- То есть, у тебя и хозяина нет, что ли?
- Шуша ждет его.
- Так скучно же! Вот я без Леона скучаю, и он без меня, да, Леон? – Гарри потормошил задремавшего питомца. Тот по привычке проигнорировал надоедливого хозяина. – Да-да! И не делай вид, что тебе все равно! Он просто ленивый, - добавил мальчик, посмотрев на Шушу, - папа говорит, что я его забаловал.
Шуша промолчал, рассматривая маленького наглого человечка, ерзающего на его спине.
- Слушай! - раздался голос говорящего. - А давай я пока твоим хозяином побуду, а? Мы играть вместе будем, в озере купаться. Правда, так кальмар есть, но ты вроде больше, и он точно испугается. И поживешь со мной и папой пока. Пойдем, а?
- Выйти на поверхность?
- Ага, ну а что тут-то сидеть? Каменюку охранять, что ли? Да кому она нужна?
- Шуша убивает людей.
- Да? Зачем? – спросил мальчик.
- Шуша опасен. Вссгляд Шуши убивает.
- Ну, так отмени его! – пожал плечами Гарри. – Делов-то!
- Шуша не может. Нужен прикасс хоссяина, - прошипел василиск.
- Ну, если ты со мной пойдешь, то я твоим хозяином буду. Я тебе прикажу, и не будет у тебя взгляда.
- Говорящий хочет вссять Шушу себе?
- Ага, - закивал Гарри.
- Шуша будет жить с говорящим?
- Ага, мы с папой в подземельях живем. Там места много.
Василиск пристально посмотрел на мальчика, телепнул языком и прошипел:
- Шуша присснает хоссяином говорящего Гарри Поттера.
По залу пронесся вихрь магии, соединяя мальчика и змея.
- Гарри Поттер признает своим фамилиаром змея Шушеха, - слова клятвы хозяина были знакомы мальчику со времен покупки Леона.
Вокруг вновь завихрилась магия.
- Теперь говорящий хоссяин Шуши, - прошипел василиск.
- Класс! – завопил Гарри. - У меня теперь два змея! Леон, у тебя теперь есть братик! А, да, Шуша отмени свой взгляд! – едва закончив фразу, мальчик почувствовал, как по телу разлилась горячая волна, сконцентрировалась в груди и, замерев на мгновение, вырвалась на свободу, устремившись к змею.
Желтые глаза василиска на мгновение помутнели, а затем стали ярко-зелеными - такими же, как у хозяина.
- Шуша не сможет убивать без прикасса хоссяина.
- Отлично! – обрадовался Гарри. - Ну, Шуша, пойдем с папой знакомиться.
***

В следующих главах: знакомство папы Северуса с новым фамилиаром сынули, реакция преподавателей Хога на нового питомца героя, статьи в "Пророке" - проблема с общественностью и письма довольных и недовольных(?), посещение Гарричкой "Норы", поездки к другим друзьям, Рождество у Гермионы и прочее)))

---

Дитя Хога, первая часть 3 главы

И-и-и, сижу, хихикаю)) Глава мне нравится) Это замечательно... Гарричка жжот!)))
БОльшая часть под тыком...

тык-тык

Глава 3.
***
Последний месяц летних каникул стал для Северуса невероятно приятным временем. Раздавался звонок будильника, зельевар открывал глаза и блаженно жмурился, понимая, что вместо утренних воплей, капризов и нытья тридцати адских демонят… хм… тридцати деточек в спальне слышно только уютное сопение отпрыска, бывшего по натуре своей «совой». В такие минуты мужчина с улыбкой вспоминал себя прежнего, считавшего, что труднее воспитания Гарри у него работы нет. Но, как оказалось на практике, его сын был просто ангелочком по сравнению с некоторыми… малолетними волшебниками. Что уж говорить о наличие сразу тридцати таких деточек…
Август радовал Шотландию солнечной погодой, и Северус наслаждался покоем. Относительным, но все ж… Любимый отпрыск не мог сворачивать кровь, как это делали тридцать исчадий ада, и мужчина едва ли замечал проказы сына.
Первые два дня после отъезда «головной боли» Снейп приходил в себя, все еще не веря в то, что лагерь закончился. А затем с головой окунулся в новый зельеварческий проект и повседневные заботы, основным направлением которых был малолетний паршивец.
Гарри же занялся совсем «взрослым делом» – перепиской. Наличие многочисленных поклонников, появившихся после статей в газетах, и новых друзей требовало от маленького героя множества усилий. Утро каждого дня начиналось для мальчика одинаково – он просыпался, умывался, чистил зубы и шел завтракать, зная, что около тарелки его ожидает горка проверенных папой писем. Конечно, Гарри считал, что друзья не стали бы посылать ему проклятья, но Северус настоял на проверке почты, объяснив сыну, что кроме друзей и поклонников есть еще и недоброжелатели, которые могут прислать маленькому герою не очень приятный сюрприз. Подумав, малыш согласился с папой и не спорил, когда тот в очередной раз проверял то или иное послание на предмет проклятий.
Друзья писали мальчику почти ежедневно. Особенно старалась Гермиона. Девочка была в восторге от совиной почты и не упускала ни единой возможности воспользоваться услугами родительского подарка – серого филина Пушистуса. Грейнджер засыпала Гарри вопросами о его жизни, магическом мире, школе, преподавателях, предметах, учениках и тому подобном, и сын Снейпа отвечал любопытной подружке, старательно расписывая интересующее девочку и выспрашивая у нее про маггловский мир. Остальные ребята также желали знать про житье-бытье героя и куча писем, бережно хранимых малышом в ящике письменного стола, росла с каждым днем.
Не отставали от малолеток и многочисленные поклонники мальчика, коих оказалось достаточно много. Некоторые писали пространственные письма с рассуждениями о значении героя для Англии, о его победе над Тем-кого-нельзя-называть и будущих свершениях на благо страны. Такие письма мальчик отдавал папе, потому что после прочтения двух-трех занудливых, насыщенных высокопарностью строк от вышедшего на пенсию работника Визенгамота мистера Перкинса или старушки-кошатницы Гризельды Вудкок, он переставал понимать большую часть написанного. Другие взрослые благодарили героя за победу и идею летнего лагеря, выражая надежду, что на будущий год эксперимент повторится. Третьи хвалили Гарри за своевременное решение проблемы знакомства магглорожденных и воспитанных магглами маленьких магов с их родным миром. Четвертые же просто желали Гарри всех благ и счастья. Хотя были и те, кто совсем недвусмысленно высказывал неодобрение поведением малолетнего выскочки, но такие письма папа сразу же уничтожал невербальным «Инсендио». Однажды спросив, за что его ругают, Гарри получил от папы следующий ответ:
- Некоторые чистокровные и не очень семьи привыкли считать себя едиными властителями такого дара, как магия. Они живут предрассудками и не хотят, чтобы в их жизнь привносилось что-то новое, свежее. А магглорожденные по их мнению разрушают давно устоявшиеся уклады, вводя в магический мир свои порядки, - вспомнив, что его сыну всего шесть, Снейп сбавил обороты и объяснил: - Проще говоря, Гарри, маги не хотят изменений в привычной им жизни. Наш мир и мир магглов слишком различны, а магглорожденные хотят изменить наш мир по образу и подобию своего. И некоторые волшебники, имеющие реальную власть, потворствуют им в этом.
- То есть деда не прав, что учит таких, как Гермиона? - нахмурился Гарри, пытаясь понять витиеватые фразы отца.
- Нет, сын, директор в чем-то прав, а в чем-то нет. Ведь многие магглорожденные не имеют представления о том, что с ними происходит до того момента, когда приходит письмо из Хогвартс. Директор не считает правильным, что знакомство юных магов с волшебным миром необходимо начинать как можно раньше.
- То есть я виноват, да? Ну, что письма отправил?
- Нет, ты поступил верно. Когда ребенок одиннадцати лет получает письмо и начинает знакомство с чуждым ему миром у него возникают большие трудности в восприятии этого мира. Ты знаешь, что магия в мире магглов не более чем сказка. Магглы не верят в магию и считают существование волшебников выдумкой. И учат этому своих детей. А ты послал письма маленьким детям, психика которых, как и личность, еще не до конца сформирована, и поверить в чудеса им намного проще.
Снейп ухмыльнулся, думая о том, что самовольное поведение Гарри может привести к некоторым изменениям в мире магии.
- То есть я прав, да? – нахмуренные бровки и закушенная губа говорили о том, что половину из сказанного папой мальчик едва ли сумел понять и теперь усиленно размышлял: переспросить или же папа догадается и объяснит сам?
- Ты молодец, Гарри, - заметив сомнения сына, мягко проговорил Северус. – Твое своеволие обернулось вполне положительным результатом, если не считать моих потрепанных нервов.
Услышав слова папы, малолетка просиял и кинулся на шею мужчине. Прижав ребенка к себе, Снейп удовлетворенно вздохнул и в который раз поблагодарил судьбу за Гарри.
***
После лагеря большинство учителей разъехалось, чтобы за оставшиеся недели августа поправить свое моральное здоровье и набраться сил перед новым учебным годом. В волшебной школе остались лишь директор, Хагрид, Снейп с сыном и завхоз, несчастную напарницу которого в данный момент и мучил юный герой, твердо вознамерившийся в далеком будущем стать колдомедиком. Впрочем, обо всем по порядку…
Кончилась первая неделя августа, и Гарри заскучал. Месяц летнего лагеря стал для него невероятно счастливым временем, но все закончилось так быстро, что маленький непоседа не успел растратить большую часть своей энергии. Без новых друзей мальчик затосковал. Папа не планировал уезжать из Хогвартса, предпочитая отдыхать от детей в тишине и мрачной атмосфере любимых подземелий, деда уже неделю был в Лондоне, куда с гастролями приехал один из наиболее популярных маггловских симфонических оркестров, а Хагрид был занят сбором урожая тех немногочисленных тыкв, что остались целыми после налета малолеток. Закидывать кальмара камнями без друзей оказалось неинтересно, грабить Филча и лазать в теплицы Спраут – тем более, и мальчик загрустил. Да еще папа по заказу госпиталя Св. Мунго занялся созданием суперсложного зелья и теперь почти целыми днями пропадал в лаборатории. Именно поэтому юный герой большую часть дня был предоставлен самому себе.
Поначалу Гарри даже понравилось такое положение вещей – он мог беспрепятственно гулять по всему замку и делать, что хочет. Но в одиночестве любое занятие быстро надоедало, и даже сопровождающий хозяина Леон не разбавлял скучную атмосферу. Флегматичный змей не мог заменить смешную и симпатичную командиршу Гермиону, вечно таскающую с собой книжки со сказками. Или хвастливого Драко, с которым было так интересно соревноваться за первенство и внимание Гермионы. Или отважного Невилла и непоседу Рона. И всех остальных друзей.
Через несколько дней уставший от скуки герой решил, что если все заняты каким-то важным делом, то и он не хуже других. Сказано – сделано. Поразмышляв на досуге, Гарри решил, что будет садовником. Экспроприировав у Хагрида лопату, лейку и грабли, маленький непоседа присмотрел наиболее симпатичное место и принялся обустраивать будущий цветник. Ровно в центре квиддичного поля он вскопал достаточно большую и ровную круглую клумбу и, порывшись в запасниках Спраут, выудил оттуда пару мешков различных семян и специальную подкормку для быстрого роста растений.
***
- Папочке понравится, - довольно сообщил перепачканный в земле герой своему питомцу. Гревшийся на солнышке змей лениво приоткрыл один глаз и обозрел плоды трудов хозяина. В центре импровизированной клумбы возвышался кособокий курган из натасканных с берега озера камней, вершину которого венчал поникший подсолнух. Каменную груду окольцовывала полоса свежевскопанной земли с торчавшими из нее комьями газонной травы, в которую щедрая рука маленького героя высыпала оба мешка семян Спраут.
- Теперь надо только подкормку вылить, - почесав грязными пальцами нос, задумчиво пробормотал мальчик. - Только я не помню, надо ее разбавлять водой или нет?
Поразмышляв над проблемой, Гарри решил, что чем больше «вкусненького», тем лучше, и щедро расплескал подкормку на торчащие из земли семена, а затем залил клумбу водой.
- Теперь будем ждать, Лео. Наверное, когда приедут ученики, моя клумба уже зацветет,- мальчик довольно обозрел творение рук своих, махнул своему питомцу и пошагал в направлении замка. - Пошли, а то папа будет ругаться, что мы пропустили обед.
***
Даже увлеченный научным изысканиями, Северус никогда не пропускал семейные трапезы. Любое, даже самое интересное зелье не могло быть важнее компании сына. И сейчас зельевар нетерпеливо постукивал пальцами по столу, ожидая, когда явится его зеленоглазое чудо. Чудо не заставило себя долго ждать и в скором времени обрадовало отца своим появлением.
- Я теперь садовник, папа! – заявил испачканный с ног до головы ребенок и шмыгнул носом.
Снейп тут же представил замученного сыном Хагрида, у которого, как он думал, и учился «быть садовником» отпрыск.
- Любая профессия достойна… но позволь спросить, - оглядев сына, ответил мужчина, - неужели все садовники должны выглядеть как грязнули?
- Мы ж работаем с землей, - пожал плечами Гарри, - значит, мы должны ходить испачканные.
- Марш в ванну, садовник, у тебя десять минут.
***
Пообедав, зельевар направился в лабораторию, а Гарри остался в гостиной, размышляя, нужно ли сделать еще одну клумбу, например, перед главным входом или у совятни, или же придумать еще одну профессию, чтобы быть мастером на все руки?
- Лео, вот смотри: я уже умею сажать цветы и копать. Значит, я уже садовник и можно попробовать быть ну… поваром, например, да? – рассуждал герой, наблюдая за гипнотизировавшим свой полузадушено пищащий от страха обед питоном.
Так как ответа не требовалось, питон промолчал, занимаясь более приятным делом.
Гарри, досмотрев трапезу питомца до конца, поднялся и направился к папе в кабинет – там, на рабочем столе, лежали яркие буклеты, предназначенные для шестикурсников. Красивые бумажки мигали и переливались, предлагая будущим выпускникам различные профессии – от работников Аврората до драконологов.
Схватив стопку, Гарри залез на отцовский стул и решил выбрать себе профессию на вечер. Естественно, знакомство началось с самой большой и разноцветной бумажки.
- Ра-бо-та, - по слогам начал читать мальчик, - в ми-нис-трес… ми-нис-тверс-тве… - нахмурившись, закончил он сложное слово. -Не-е, не хочу быть министром. У него ужасно смешной котелок.
Следующая бумажка была не менее красочной, но меньше размером.
- Ав-рор, - прочел Гарри, - дос-той-ная про-фес-сия. Тоже бе! Вот дядя Грюм аврор. Он хмурый и у него есть какая-то «таянная дительность», а не хочу, чтобы у нас с папой жила еще и дительность эта. Нет, аврором я не буду, это точно! – проговорил герой и углубился в изучение остальных буклетов.
- Вот, Леон! – змей вздрогнул от раздавшегося прямо над головой звонкого голоса и чуть не свалился со стола. – Я буду колдоведьмом, как тетя Поппи! Буду всех лечить, и они будут рады! Пойдем Леон, посмотрим, кому нужна помощь! - цапнув наевшегося и собирающегося вздремнуть питомца, неугомонный ребенок бегом направился в сторону Больничного крыла.
***
Мадам Помфри, намаявшаяся с малолетками из летнего лагеря (точнее, с теми, кто пострадал от действий этих малолеток), отдыхала у родни во Франции, и ведать не ведала, что на оставленном по причине каникул посту ее решил заменить юный герой.
Двери Больничного крыла распахнулись, едва мальчик приблизился к ним. Впрочем, трудно было ожидать иного, ведь в Хогвартсе для Гарри не существовало запертых дверей. Защищенные заклятьями кабинеты профессоров, учительская, кабинет директора, факультетские гостиные – все было доступно для ребенка. Впрочем, Гарри (по совету Леона) никому об этом не рассказывал, хотя секрет был до смешного прост и назывался: «парселтанг». То ли замок любил основателя змеиного факультета больше остальных, то ли Слизерин был на самом деле жуть каким хитрым или же просто параноиком, но на стенах около каждой двери, секретной ниши или скрытого прохода в Хогвартсе были его метки – маленькие барельефы-змейки, заметить которые, если не искать специально, было достаточно сложно. Впрочем, глазастый малолетка высматривал «сообщниц» где бы то ни было. А те в ответ на шипящее «откройся» радостно подмигивали «говорящему» и приветливо распахивали двери. Конечно, если бы папа был в курсе умений отпрыска, то не видать Гарри свободы передвижений, как своих ушей. Но пока зельевар был уверен, что большинство помещений закрыты для чрезмерно любопытного наглеца, он без возражений отпускал сына на прогулку по Хогвартсу. Едва ли шестилетний волшебник мог взломать защитные заклятья комнат Минервы или Флитвика, и уж тем более Дамблдора. Впрочем, извилистые лабиринты подземелий, начинавшиеся почти сразу за гостиной змеек, Снейп все же заколдовал, создав видимость сплошной стены и навесив на нее сигнальные чары. И теперь, отправляя ребенка гулять по замку, он был уверен, что неугомонный киндер не влипнет в неприятности. Естественно, он ошибался.
Проинспектировав запасы лечебных зелий, любовно подписанных ответственной медиведьмой, Гарри остался доволен. Теперь осталось лишь дождаться первого пациента. Облачившись в белоснежный фартук тети Поппи и нацепив на голову ее чепец, юный медик удовлетворенно осмотрел себя в зеркало и вышел из Больничного крыла, отправившись на поиски первого «пациента».
«Пациент» сидел на верхней ступени лестницы, ведущей в Большой Зал, и старательно вылизывал хвост. Цапнув потерявшую бдительность кошку завхоза, и крепко прижав ее тощую тушку к себе, Гарри потащил очумевшую от подобной наглости мурку в Больничное крыло. Быстро пришедшая в себя животинка попыталась вывернуться из хватки мальчишки, но все ее надежды пошли прахом – паршивец достал ремни, которыми Поппи обычно сдерживала особо дергавшихся пациентов, и сноровисто прикрутил отчаянно мяукающую кису к койке.
Дальнейшее очумевшая «больная» воспринимала с трудом, потому что от насыщенного аромата валерианы, шедшего из стоявшей на прикроватной тумбе миски, у нее «поплыли мозги».
- Так, а теперь, миссис Норрис, открой ротик, - усердно подражая ласковому голосу медиведьмы, сказал Гарри, пытаясь напоить «лекарством» привязанную к кровати кошку завхоза.
Возмущенная столь вопиющим отношением, привязанная к кровати кошка умудрялась вертеть головой, отказываясь принимать что-либо из рук своего мучителя.
- Ну, миссис Норрис, будь хорошей кисой и выпей лекарство, - уговаривал свою «пациентку» малолетний варвар.
Умудрившись влить в мурку полпузырька настоя валерианы, от которого «пациентка» почти сразу уснула, малолетний варвар заметил на безвольно повисшей лапе кошки небольшую царапину и, радостно потерев ладошки, устремился в кладовую Помфри за лечебной мазью.
Вымазав миссис Норрис с ног до головы – «для полного выздоровления и на всякий случай», герой отвязал спящую кошку и, посидев немного рядом, вновь почувствовал скуку.
- Вот как ты думаешь, Лео, нужно ли Гу Фи сказать про то, что его кошка болеет? Или не расстраивать его, а? Он ведь точно-точно расстроится, потому что миссис Норрис у него любимая на-па-рни-ца. Значит, говорить о болезни миссис Норрис я пока не буду. Тем более что я пока еще не очень опытный колдоведьм, и мой диагноз может быть неправильным, да?
Флегматичный питон, знавший по опыту, что можно не отвечать, покивал головой и сполз с кровати, направляясь к выходу.
- Ой, ты прав, Лео! Пойдем, нам срочно надо найти еще пациента, ведь лечить так просто!
Мальчик сорвался с места и, дурачась, поскакал в сторону выхода.
***
Участь быть «вторым пациентом» волею судьбы была предначертана Пушку – маленькому церберу, любимой зверушке Хагрида. Но вмешался его величество случай в лице одного из хогвартских домовиков, напомнивший юному колдоведьму о десерте - чашке какао и пирожных, и Пушок остался без лечения.
После сытного полдника осоловевший колдоведьм резко расхотел лечить и врачевать, и направился в кабинет папы, чтобы посмотреть, есть ли в брошюрках еще какая-нибудь интересная профессия.
Профессия была и даже не одна. Для начала Гарри решил стать драконологом, но потом, поразмыслив, понял, что надо немного подрасти, чтобы дракон случайно не наступил на него. Поэтому, герой решил начать с более мелких животных и, достав пергамент и перо, вознамерился написать в «Волшебный зверинец» письмо с заказом пары бразильских пуфыстиков – маленьких смешных шариков, неприхотливых в еде и приятных во всех отношениях (если не считать невероятно быстрое размножение, о котором было написано в самом низу очень мелким шрифтом).
Едва Гарри вывел первую букву, как в комнате появился домовик, протягивающий Гарри письмо. Вспомнив о «небродожелателях», мальчик попросил эльфа проверить послание на предмет плохих заклятий и прочего, вредного для его здоровья, и только после слов домовика о том, что в письме нет ничего такого, Гарри нетерпеливо выхватил конверт и распечатал его.
«Привет, друг!
У меня все хорошо. Правда, Фред с Джорджем ужасно надоели. Они проверяют на мне свои «опытные бразцы», и теперь у меня есть рога и копыта, а позавчера был еще и хвост, как у льва, представляешь? Было бы здорово, если рога останутся подольше, потому что Фреду и Джорджу не очень нравится, что я их бодаю. А вот Джинни в восторге, что я могу дать им сдачи.
Я хотел спросить тебя, не хочешь приехать к нам на недельку? Мама сказала, что она будет рада тебя повидать. Спроси у папы Северуса, ладно?
Рон».
- Ура! Лео, мы едем к Рону в гости! Где папа? – от радости Гарри свалился со стула, затем подскочил и понесся в лабораторию. Пуфыстики были забыты.
***
Слава всем богам, что Северус привык к громким появлениям сына, и его рука, вливавшая в зелье драконью кровь, не дрогнула, когда прямо за спиной раздался оглушительный вопль:
- Папа! Меня Рон зовет в гости, можно? Папа, папа, ну, можно? Ну, пожалуйста, а?
Снейп не ответил, продолжая заниматься зельем, но отпрыск, вознамерившийся правдами и неправдами добиться своего, стал дергать его за мантию. Закончив добавлять ингредиент, Снейп повернулся к сыну и скрестил руки на груди, выражая недовольство поведением малолетки. Гарри, почувствовав, что папа не в настроении, потупился и шаркнул ножкой по полу, а заодно шмыгнул носом. Конечно, папа – не деда, и уловка «сама невинность №21» может и не прокатить, но малыш не терял надежды.
- Ты успокоился? – спросил Северус, нахмурившись.
- Ага, - сынуля снова шмыгнул носом и кинул на мужчину быстрый взгляд.
Снейп отвернулся, убавил огонь под закипевшим зельем, а затем обратил свое внимание на сына.
- Теперь я готов выслушать тебя. Четко, ясно и спокойно, договорились?
- Ага, - мальчишка протянул руки, и Северус, вздохнув, подхватил сына, прижав к себе. – Меня Рон пригласил к себе на неделю. Можно я поеду, а? Его мама совсем-совсем не против. А, пап? Ну, пожалуйста.
- Я переговорю с Молли и, если ты пообещаешь, что будешь вести себя хорошо, то проведешь неделю в доме Уизли.
- Ура! А ты прямо сейчас поговоришь, да? Вот прямо-прямо сейчас?
- Сначала я услышу твое обещание.
- Я буду вести себя хорошо, - проговорил Гарри, делая честные глаза и на всякий случай скрещивая пальцы на скрытой рукавом мантии руке (Гермиона сказала, что должно сработать).
Снейп подозрительно сощурился, но потом кивнул. Все складывалось как нельзя лучше. Если Уизли возьмут на себя паршивца, то он сможет заниматься проектом всю неделю, и закончит его как раз к возвращению отпрыска. Мало того, Молли – женщина строгая, и не позволит Гарри безобразить. В общем, плюсов было больше, чем минусов, и Снейп, проверив зелье, поспешил к камину.
***
Гарри подпрыгивал на месте, ожидая, когда одна из лестниц, наконец, передвинется и он сможет подняться на седьмой этаж. Ленивец-Леон обвивал правую руку, и мальчика заметно кренило на бок – все-таки питон был не самой легкой ношей, даже при том, что его хвост волочился позади Гарри.
- Завтра, Леон, уже завтра я буду у Рона, представляешь?!
Флегматичный питон вновь промолчал. Для него это делающее хозяина почти невменяемым приключение ровным счетом ничего не значило, главное, чтобы в этой странной «Норе» были мыши и теплое, мягкое место, где он сможет поспать.
- Представляешь, Лео, тетя Молли сказала, что будет рада меня видеть! Папа, правда, ответил ей, что я непослушный, и за мной нужен глаз и еще что-то, но она помахала на папу рукой и возразила, что у нее семеро детей и попросила, чтобы папа ее не учил. Вот она смелая какая! – пересказывал Гарри разговор Северуса и мамы Рона, позабыв о том, что змей при этом разговоре присутствовал. – А еще она сказала папе, что не надо посылать со мной Тилли, представляешь? Правда, он ее не послушает, я так думаю, он ведь такой – все равно по-своему сделает.
Гарри попрыгал вверх, решив, что перед отъездом ему просто жуть как необходимо навестить тетю Сибиллу. Тем более, что в ее кабинете было столько разных интересностей!
***
Сибилла Трелони отдыхала после очередного спиритического сеанса с бутылкой хереса. Ее внутреннее око было расслаблено, сама профессор разомлела и сидела в любимом кресле-качалке, укутавшись в три шали сразу. Стук в дверь поначалу показался Сибилле знаком свыше. Она встрепенулась, вгляделась в ближайший хрустальный шар и разочаровано вздохнула, не увидев внутри стеклянной сферы ничего кроме серой дымки. Прикрыв глаза, она откинулась на спинку кресла, задумавшись о грядущем. Решив, что неплохо будет напророчить себе что-нибудь счастливое в жизни, Сибилла глотнула хереса и сосредоточилась на своем будущем. Едва прорицательница нащупала «выход» в астрал, стук повторился. На сей раз он был громче и однозначно шел от входной двери. Возмущенная тем, что ее прервали, Сибилла решила не открывать дверь, надеясь, что незваный гость через некоторое время уйдет. Для верности она решила распространить вокруг себя ауру отторжения, напряглась всем телом и воззвала к своей внутренней силе. Результат был плачевен – аура не распространилась, зато тело Сибиллы на такое насилие ответило неприлично громкой отрыжкой.
- Тетя Трелони, открывай! – раздалось из-за двери, и профессор испуганно вздрогнула. Такой подлости от собственного будущего она не ожидала. – Я вижу тебя в замочную скважину! Ты в кресле сидишь, да-да! Открывай!
Предначертанное не изменишь – в этом профессор прорицаний была уверена, и коли жестокая судьба решила преподнести ей испытание, то она пройдет его с высоко поднятой головой.
Убеждая себя, что готова встретиться с грядущим, Сибилла сделала три больших глотка, спрятала бутыль, выбралась из кресла и, гордо подняв голову, сделала первый шаг по направлению к двери. Расслабленное внутреннее око тут же подвело ее – Сибилла врезалась в столик, на котором стоял хрустальный шар, ушибла коленку, пошатнулась и едва не упала, запутавшись в собственных шалях. Но на этом дурные предзнаменования не закончились – хрустальный шар, подарок Дамблдора на Рождество, свалился со стола и закатился под стол, врезавшись в заботливо припрятанную бутыль хереса. Раздался звон бьющегося стекла, а затем по комнате поплыл кисловатый запах домашнего вина. Глаза Сибиллы наполнились слезами, она негромко всхлипнула и, покорившись судьбе, открыла дверь.
- Привет, тетя! – в уютный кабинет ворвался растрепанный черноволосый мальчуган, тащивший за собой красноглазого питона. – Я к тебе в гости! Давай гадать, ты мне обещала, да-да, я помню, в тот раз! Ой, а чем тут пахнет? Ты чего, зелье варишь что ли? У папы иногда также зелья пахнут. Правда-правда. Папа говорит, что они помогают от нервов, и принимает их по чуть-чуть.
Сибилла нахмурилась, пытаясь разогнать дымку, затмевающую мозг, и все-таки понять, кто этот мальчик, но попытка оказалась тщетной.
- Тетя, это я, Гарри, сын папы Северуса, помнишь?
- Естественно, - не подала виду Трелони, - мое внутреннее око давно сказало мне, кто ты такой.
- Да? – недоверчиво протянул ребенок. – А у меня это око есть?
- Слаборазвитое или замутненное - несомненно. Оно есть у каждого. Но лишь единицам, избранным и самым достойным приоткрывается завеса тайны. Лишь им дозволено познать все тайны бытия…
Продолжая вещать, профессор сделала шаг по направлению к креслу, наступила на кончик шали, запуталась и, нелепо взмахнув руками, шлепнулась на пол. От удара ее очки с толстыми стеклами слетели прямо под ноги ребенку. Обрадованный нежданным подарком судьбы, Гарри мигом цапнул окуляры и нацепил их на нос. И без того большие зеленые глаза увеличились почти втрое. Взглянув на себя в одно из многочисленных зеркал, ребенок радостно хрюкнул, подумав, что стал похож на гигантскую стрекозу с очень плохим зрением.
Пока Трелони, кряхтя и бормоча под нос ругательства, поднималась на ноги, мальчик, вертясь у зеркала, решил, что до отъезда вполне сможет осилить еще одну профессию и станет прорицателем.
- Тетя, научи меня быть гадалком! – воскликнул он, поворачиваясь и дергая пытающуюся добраться до кресла Сибиллу.
Та раздраженно отмахнулась от назойливого ребенка и, наконец, рухнула в кресло, прикрыв глаза рукой.
- Искусство прорицания – самое загадочное и невероятно сложное действо. Однажды познав его силу, ты не сможешь более жить, как раньше, - промолвила она.
- Да? Почему?
- Открывшееся внутренне око меняет тебя, твою суть, твое представление об окружающем мире. Нет более загадочной и великой вещи, чем дар прорицания.
- А как его открыть? Ну, око это? – вертясь перед зеркалом и корча рожицы, спросил Гарри и попытался сделать из Леона вполне симпатичное желтое с белыми пятнами боа.
Леон же, недовольный таким поворотом дел, потянулся в сторону ближайшего предмета, за который можно было уцепиться и не дать малолетнему варвару сделать из себя кожаный шарфик. Естественно, ближайшим предметом оказалось пресловутое кресло Трелони, которая в данный момент болтала о непонятных и совершенно неинтересных для змея вещах.
Питону оставалось каких-то пару дюймов до спасительного края спинки, от усердия он даже приоткрыл пасть, когда профессор взмахнула рукой, а затем медленно повернулась, вперившись расфокусированным взглядом в бледно-розовое змеиное нёбо. Глаза Трелони стали похожи на два чайных блюдца, рот искривился в беззвучном крике. Внутреннее око Сибиллы дрогнуло и скукожилось от страха, перестав подавать признаки жизни.
Питон, почувствовав, что сейчас лучше спрятаться, свалился на пол и резво пополз в сторону двери.
- Демоны, демоны вокруг, пожрут мой дар, пожрут, - прошептала профессор, икнула и тихо сползла на пол.
Гарри же, удивившись необычно поспешному бегству питомца и странным словам, повернулся к Трелони.
- Эм, тетя? – он наклонился к женщине, но тут же отпрыгнул в сторону, испугавшись раздавшегося громкого храпа.
- Все болезни от нервов, – пробормотал ребенок, поморщился от исходящего от профессора запаха «зелий» и бочком двинулся в сторону двери. – Вы поспите пока, ага? А я пойду, меня папа, наверное, ищет.
***
- Берегись, несчастный! – крик одного из портретов - облаченного в доспехи рыцаря – застал Гарри врасплох. Мальчик, слонявшийся по седьмому этажу в поисках своего питомца, вздрогнул и обернулся на голос.
- Фу, блин, напугали! Чего так орать-то? – проворчал он, приближаясь к картине. Рыцарь воинственно взмахнул мечом и приосанился.
- Вы тут змея не видели, а?
- Змея? Змея - нет, было чудище какое- то, давненько, правда, поди уже лет сорок или больше прошло. Я в то время висел ниже, на третьем этаже.
- Чудище? А что там?
- О, - выпучил глаза рыцарь и приблизился к краю полотна – видимо, чтобы быть ближе к собеседнику. – Страшная история, скажу я тебе. Очень страшная.
- Очень страшная?
Глаза Гарри загорелись любопытством. В лагере они несколько раз устраивали вечера страшных историй – перед сном, до прихода папы, садились около камина и рассказывали страшилки. Это было так весело: девчонки взвизгивали и боялись резких движений, а мальчишки, хоть и храбрились, но тоже испуганно дергались на любой звук. Если история рыцаря действительно страшная, то будет весело рассказать ее остальным, а потом напугать их.
- Расскажите, а?
- Ну… Ладно! Но с тебя обещание: вырастешь, станешь рыцарем, как я, будешь защищать слабых и обиженных!
- Конечно-конечно, - покивал Гарри и на всякий случай скрестил пальцы на руках – а вдруг не получится стать рыцарем?
- Началось это много лет назад. В школе тогда директорствовал Диппет. Никчемный рыцарь из него был, скажу я тебе… - начал портрет, и Гарри затаил дыхание, ловя каждое слово.
***
- Вот ты где! Я уже два этажа обыскал!
Леон, обвившийся вокруг одной из горгулий на пятом этаже, равнодушно телепнул языком и медленно сполз на протянутые хозяйские руки. Гарри охнул, взгромоздил питомца на плечи и направился в сторону лестниц.
- Представляешь, Лео, мне сэр Кедоган страшилку рассказал. Про чудовище, которое много лет назад убило девочку в туалете. Вау! Мне так страшно было!
- В туалете живет Миртл, - прошипел змей и зевнул.
Гарри резко остановился. Зеленые глаза расширились от осознания шипения питомца.
- Миртл, - протянул мальчик чуть погодя и хищно улыбнулся. Если бы папа Северус увидел эту улыбку на лице сыночка, он бы вздрогнул, вспомнив о былых деньках и соратнице Беллатрикс. Но ни папы, ни других, кто мог увидеть и по достоинству оценить выражение лица юного героя, рядом не было. Гарри же, обожавший всякую волшебную нечисть и искренне не понимавший, отчего привидения Хогвартса избегают его, направился в туалет Миртл.
***
- Не смей ступать сюда, говорящий! – Гарри ошарашено уставился на барельеф змейки, расположенный около двери в девчачий туалет, где и обитала Миртл. Впервые нарисованная змейка запрещала (!) ему куда-то входить. Естественно, запрет вызвал у Гарри лишь одну единственно верную реакцию: желание узнать про чудище усилилось в десятки раз. Мальчик отмахнулся от каменной змейки и, поправив сползшего с плеч сонного питона, смело шагнул в туалет.
Миртл летала под потолком и выла. Заметив сыночка Снейпа, Плакса неподвижно зависла над неработающим умывальником. Она пристально рассматривала ребенка, о котором другие привидения рассказывали всякие ужасные вещи, среди которых была история про то, как шипящий мальчик во главе банды отмороженных малолеток гонялся за сэром Николасом, пытаясь оторвать последнему голову. Конечно, мальчик вряд ли сумел бы это сделать, но ведь он выжил после смертельного заклятья, и привидения опасались ребенка, про которого среди неживых обитателей Хогвартса ходили самые разные, порой жуткие слухи. Задавшись вопросом, что привело грозу привидений в ее обитель, Миртл воспарила под потолок (только ради безопасности) и замогильным голосом вопросила:
- Что тебе здесь надо? – «замогильность» получилась визгливой и истеричной, и Плакса поморщилась – она хотела произвести впечатление.
- Тебя чудище убило, да? – без экивоков начал мальчик, плюхнувшись на пол и заодно на хвост питомца. От обиды Леон громко зашипел, Гарри обернулся к змею, чтобы попросить прощения, и в этот момент Плакса заверещала:
- Вот! Вот оно! Тот, кто убил меня, говорил также! – завопило плаксивое привидение и заметалось под потолком.
- Ты о чем? – прошипел Гарри.
- Вот! Снова! Я слышала такое же шипение, выглянула из кабинки и умерла!
Гарри сосредоточился, как говорил папа, и перешел на родной английский:
- И что, просто так ты умерла? Мне сказали тебя чудище убило. Так?
- О да, - с непонятным восторгом ответила Миртл. – Я видела два больших желтых глаза, а потом умерла.
- Круто! – воскликнул юный герой, уже представляя, что найдет и победит неведомое чудище и будет вообще самым крутым героем в мире. - А где видела глаза?
Миртл напустила на себя важный вид, покружила над умывальником, затем подплыла к одной из раковин, и замогильно-плаксивым голосом промолвила:
- Вот здесь.
- Ага, ясненько.
Гарри вскочил на ноги, подбежал к раковине и начал деловито «производить обсмотр места прошествия» - именно так говорил дядя Грюм.
- Ага! – воскликнул мальчик минуту спустя. – Смотри, Лео, змея! – и ткнул пальцем в металлический кран, сбоку которого виднелся барельеф змейки. – Откройся!
Услышав шипение, а затем и скрежет отодвигающегося умывальника, Плакса Миртл громко завопила и в панике смылась в ближайший унитаз.
***
продолжение следует...

@настроение: нормальное, а дальше посмотрим...

@темы: "Дитя Хога"

---

давно забытое

Копалась в своих файлах и отрыла давно написанное... Снейджер...
Конечно, оно ужасно, но пусть лежит тут, чтобы я стремилась к лучшему...

тык

Покой.

Игнор эпилога, частичный - Битвы и, конечно, смерти Северуса. ПОВ Снейпа.
Пейринг: Гермиона/Северус
Отказ от прав: не мое.
Размер: мини

***
Самым позорным днем для слизеринца станет тот, когда на вопрос: «Кому он обязан жизнью?» придется ответить: «Гриффиндорцу». А точнее, гриффиндорке. Грязн... кхм... магглорожденной гриффиндорке. После этого можно с полной уверенностью сказать, что слизеринца из тебя не вышло. Но и это еще не то самое невыносимое, что добило окончательно, не то самое, что довело до мысли о самоубийстве.

Чертова гриффиндорка оказалась намного хитрее, чем тертый слизеринец с многолетним стажем двойного шпиона. Эта идиотская девка была готова к войне, как самый прожженный «черный берет». Не удивляйтесь моему лексикону, в маггловском мире, в котором я имею честь... м-да... честь имею... присутствовать, еще и не такое услышишь, запомнишь краем сознания и со временем начнешь использовать во время разговора. Хотя... какие разговоры... так... мысли. Сплошной поток мыслей. Противных, невыносимых, болезненных мыслей.

Я умирал, это я помню точно. Скрюченное, сведенное судорогой тело, адская боль и обреченность — воспоминания такие ясные, что стоит прикрыть глаза и кошмар возвращается. Помню зеленые, презрительно-удивленные глаза Поттера, испуганно-жалостливые — Грейнджер. Помню серебристые нити воспоминаний и почему-то слегка мутноватое стекло наколдованного гриффиндоркой пузырька. А потом... потом провал. Темнота. Словно бездонный колодец, залитый беспросветной тьмой. Не было ни чувств, ни ощущений, ни эмоций. Вообще ничего не было. Затем вспышки, мутные картины, обрывки слов, сказанных шепотом, и полнейшее бессилие.

Беспомощность. Проклятое слово. Проклятое чувство. Открыть глаза не было сил. Да и желания тоже не было. Все, что хотелось, осталось в прошлом. Стремление отомстить, гордость, метания от одного к другому и мысли. Все мысли тоже остались в прошлом. Будущее же пугало до дрожи и полуобморочного состояния.
Северус, ты – слабак. Поздравляю. Стоило прожить такую жизнь, чтобы, наконец, признаться себе в этом. Невыносимо. Странные мысли для человека, который был как никогда близок к смерти? Наверное, нужно быть благодарным за спасение, пытаться всеми силами выздороветь, а затем начать жить заново, так? Нет, скажу я вам, все совсем не так. Жить нужно с целью. Хоть какой-нибудь целью. А именно ее у меня и не было. И желания копаться в себе в поисках этой самой цели тоже отсутствовало. Слишком устал, слишком равнодушен сам к себе, слишком... да много чего было слишком.

Только вот не отпустили. Точнее, не отпустила тебя, слизеринец, маленькая гриффиндорка. Не дала упасть в костлявые лапы старухи с косой. Это тоже приставучее маггловское. Черт бы ее побрал! Я имею в виду гриффиндорку, а не старуху. Впрочем, обеих.

Самым первым осознанным воспоминанием стала лохматая каштановая макушка, знакомая по урокам зельеварения. Я долго смотрел на спящую у моей кровати мисс Грейнджер — худенькие, почти прозрачные плечи, невероятно растрепанные волосы, ужасный летний сарафан на бретельках, открывающий выпирающие ключицы. Тонкие запястья, спрятавшие бледное лицо и усталость, которой веяло от маленькой, скукожившейся на стуле фигурки. В первый момент я хотел разбудить жалкое создание и послать... спать в другую комнату. Не смог. И не потому, что на запястье заметил рваные, плохо залеченные шрамы от... укусов, однозначно укусов. И вряд ли собачьих. И даже не потому, что всем сердцем, всей душой не желал чьей либо жалости. Я открыл рот и не услышал ни единого звука. Ни хрипа, ни стона, ничего. Вообще ничего. Лишь сиплое тихое дыхание.

Потом пришло неудобство — все, что ниже головы мне не повиновалось. И напрашивался вывод, что либо я парализован, либо меня замотали так, что шевельнуться я не смогу при всем желании.

Оказалось, и то, и другое. Отнялись ноги, шея была зафиксирована каким-то странным маггловским ошейником, грудь и живот перетянуты туго наложенным бинтом. Заучка сказала, что еще несколько месяцев, и я буду совершенно здоров. Несколько месяцев.

Первые дни было все равно. Грейнджер что-то говорила, пыталась шутить, но потом оставила все попытки и просто молча меняла повязки, кормила, обтирала.

Как-то раз я вынырнул из забытья и, не открывая глаза, почувствовал легкие прикосновения прохладных пальцев к лицу. Грейнджер убирала с лица растрепанные, отросшие волосы, и ласково, чуть слышно шептала: «Сколько же ты вытерпел? Сколько перенес? И за что? Боже, будь моя воля, у тебя было бы все хорошо. И ты никогда бы не узнал ни боли, ни разочарования... никогда, слышишь? Никогда...»

Чертова Грейнджер не знала, что ее шепот задел в моей душе какие-то давно забытые и почти незнакомые чувства. Чертова жалостливая гриффиндорка. Только потом я понял, что это была не жалость. Это было сочувствие и желание помочь, желание облегчить мое состояние, желание чтобы я жил.

По вечерам гриффиндорка, которая по совместительству была и моей спасительницей, и сиделкой, тихо рассказывала о ситуации в волшебном мире, о своих друзьях. Сразу не понравился ее голос — тусклый, уставший. Я слушал. И слышал намного больше, чем она хотела сказать. По полутонам и намекам, по дрожащим тонким пальцам и хриплому голосу. Слышал и не мог понять кому из нас сейчас тяжелее.

Понимание этого пришло не сразу, а лишь спустя два месяца. Просто прорезалось, как свежий побег сквозь толщу мерзлой земли и откинуло все бывшие предрассудки. Да, она — гриффиндорка, да, заучка, зазнайка, она из Золотого трио, подруга Поттера. Ну и что? Я - слизеринец, предатель, убийца, шпион. Что она хочет? Почему спасла? И как именно она это сделала? Проще всего было спросить у нее самой, но мне было страшно услышать ответ. Невыносимо хотелось, и столь же невыносимо страшно было узнать. И сама она не касалась этого. Наверняка, чтобы не краснеть под моим взглядом.

Гриффиндорка, нет, не так, Гермиона, почти постоянно была со мной – сидела рядом долгими ночами, держа меня за руку в попытке вырвать из липких щупалец кошмаров. Утром и днем делала обычные процедуры, а вечером рассказывала мне о чем-то, даже если я спал. Этот ритуал вскоре стал необходим для меня, как воздух. Ее голос, ставший чуть более спокойным и даже радостным, более похожий на прежний — звонкий, командный, и уже совсем не напоминающий тот умирающий полушепот первый месяцев.

Спустя время я спросил, как она меня спасла, на второй вопрос не хватило смелости. Ответ был краток: хроноворот, портключ, знакомый маггловский врач со своей частной клиникой плюс зелья, ее магия и серебряные пули для Фенрира Грейбека, который по приказу Темного Лорда сунулся проверить сдох ли предатель Снейп. Как оказалось, Гермиона всадила в него две обоймы девятимиллиметровых, отлитых по спецзаказу, пуль.

Когда я добрался до газет за тот период, то еле смог сдержаться от ужаса: Грейнджер — героиня войны, собственноручно обезвредила десяток Упивающихся смертью, пользуясь пистолетом и палочкой. Десять матерых темных магов не смогли одолеть магглорожденную девчонку-недоучку!

Но зачем тогда она спасла меня? Поттер рассказал то, что видел в моих воспоминаниях? На последний вопрос покачала отрицательно густой гривой и передала короткое письмо от незабвенного победителя.

«Снейп! Ты всегда был подонком и ублюдком, но я тебе благодарен. Я твой должник, Снейп.
Гарри».

Что я мог сказать? Что я мог чувствовать? Что я должен был чувствовать? Не знаю. Это было... сложно. Для меня. Наверное, Грейнджер разобралась бы в этой ситуации лучше и даже не была бы в смятении. Но я - не она. Я вообще сложный человек и сам осознаю это.

Спрашивать у Грейнджер, зачем она спасла меня, было страшно. Очень. Но я спросил, а она ответила.

- Вы... мы ошибались в вас, только не перебивайте... мне трудно выразить это словами, но хочу сказать, что никакой жалости нет и в помине...

Я видел, что она говорит правду, эта храбрая, глупая гриффиндорка. Она сочувствует мне, сопереживает, но не жалеет меня. В смысле, конечно, жалеет, что мне больно, что я плохо двигаюсь, но она не испытывает той жалости, которую я бы не принял.

- Вы так много сделали для нас... и пусть вы часто, да что там, вы почти всегда были несправедливы в школе, но вы всегда, всегда заботились о нас и помогали нам. Я не знаю, что было в тех воспоминаниях. Никто не знает. Гарри не позволил. Но вам верят и вам благодарны. И я тоже благодарна. И я знаю только одно — вы должны жить. Это знание не здесь, - она коснулась головы, - а вот здесь, - тонкая, почти прозрачная рука переместилась на грудь, к сердцу.

Я задохнулся, а она ушла, оставляя меня наедине со своими мыслями, и за это я тоже был ей благодарен.

***
Знаете, покой есть не только в смерти, как я думал раньше. Покой – это теперь моя жизнь. Покой – это маленькая гриффиндорка рядом по вечерам у камина с книгой в руках. Покой – это взгляд ее карих глаз, дарящий мне нежность и любовь. Покой – это ее мягкая улыбка в отсвете пламени камина. Покой – это ее теплая ладошка в моей руке. Моя жизнь с ней – покой. Именно то, что я искал на протяжении долгих лет. Покой – это счастье, подаренной одной маленькой гриффиндоркой мне, слизеринцу.

---

Дитя Хога, фикрайтерство

Ночью, часика этак в три, общалась со своим встрепанным бетом... Говорили мы, естественно, о фанфах... О чем же еще можно говорить с мужчиной в три ночи?
Итак, придумалось у нас много чего, но! Самое главное - сюжет третьей главы "Дитя"... Оох... Я испытываю огромное облегчение, что оно все-таки устаканилось, уложилось в моей голове и стало похоже не на раскиданные по всему мозгу слова-предложения, а на вполне удобные файлики с эпизодами...
Третья глава будет достаточно большой и, я надеюсь, вкусной для читателя... Непоседа Гарри, выбирающий себе профессию, привидения, Трелони, миссис Норрис, сэр Кэдоган и спящий змей... В общем, я думаю, что оно получится (хоть и очень волнуюсь, на самом деле - а вдруг не по вкусу читателю будет мое писанино?)

@музыка: из второго ГП

@настроение: средней паршивости, но медленно ползет вверх

@темы: фикрайтерство

---

От нетерпения зубы сводит, а до премьеры ждать еще полтора, если не ошибаюсь, месяца!!!
Но, с другой стороны, последняя часть и от этого грустно и даже немного страшно - а что дальше? Как будто что-то постоянное, привычное в этой жизни оборвется навсегда... Иэх...
Подарит ли мадам Ро нам, своим поклонникам, что-нибудь еще? Сиквелл там, вбоквелл или... да что угодно - лишь бы Северуса воскресила!
Ну, а если серьезно - что дальше-то, а?

30.05.2011 в 17:10

Пишет  delen2:

ГП, 7 фильм

---

Глава 2, ТЗ переделанное

Вторая глава. Появление малыша Мэта. Он забавный и я его люблю.
Третья глава в работе, и я выложу ее чуть позже. Она сложнее в написании, нет той легкости порхания пальцев по клавиатуре, что в первых двух. Наверное, потому что теперь я веду сюжет, а не он меня. Я продумала его на несколько глав вперед и знаю, что хочу увидеть в конце, но вот проблем - не вильнет он у меня в сторону, не пойдет ли самостоятельно по своей, возможно кривой, дорожке? Право слово, мне не хотелось бы этого... Впрочем, все в руках Мерлина и моей капризы-Музы)))
Глава вновь не подвергалась насилию со стороны бета...

тык

Глава 2.
Они учили его. Всему, что знали сами. И он скользил по теням, завораживал и морочил, становился бесчувственным, отключая эмоции, как вампир – одна из его новых сущностей. Боролся с ними и побеждал, потому что сильнее, ведь оборотень – его второе новое «Я». Превращался в громадного черного волка, независимо от полнолуния – один из многочисленных плюсов, которые, по словам Дока, принес ему эксперимент. Он учился и сдерживался, чтобы не убить их до конца обучения, пил человеческую отвратительную кровь и мечтал вонзить клыки в шею Алишии. И все-таки сорвался на последнем этапе обучения.

- Это подарок, - говорит Алишиа, открывая дверь тренировочного зала и пропуская его вперед. – Я могу убить его для тебя, если желаешь… Но приятнее сделать это самому, не так ли, Джеа?

Он не отвечает, рассматривая свой «подарок». Страх и непонимание – волнами от съежившегося в углу ребенка. Такие знакомые, незабываемые эмоции. Такие страшные, если ты беззащитен. И упоительные для твоих мучителей.

- Охота – главное условие твоего существования, Джеа.

Ей нравится повторять его имя, напоминать ему о покорности.

- Это игра, - продолжает она, - всего лишь игра охотника и жертвы.

Охота? О да. Но сегодня роль жертвы принадлежит не ребенку - испуганному мальчишке лет семи, такому же, каким был он сам много лет назад.
Игра? Он поиграет, если они так хотят. Но играть он будет с ними и по своим правилам.

Он поворачивается и замечает подернутые дымкой зрачки Алишии, наслаждающейся страхом мальчика. Чувствует нетерпение и жажду Эндари. И свою холодную ярость, поднимающуюся изнутри, словно цунами, сметающую все на своем пути. Все вокруг окрашивается алым – ярость заполняет его, пульсирует, и все мысли лишь об одном: «Убить, убить, убить». Убить – это просто. Это легче легкого. Это вообще ничто, как щелчок пальцев. Они заслужили. И они умрут.

- Что же ты медлишь, Джеа? – насмешливо тянет Эндари. – Ты ведь не испытываешь страха перед едой?

Пожалуй, Эндари умрет первым.

Они виноваты в этом сами – слишком рано дали ему последнюю из причин. Рано, потому что он еще не до конца научился управлять своими новыми эмоциями – более сильными, почти оглушительными в сравнении с прежними, человеческими. Он старался, и с каждым днем у него получалось все лучше сдерживать ненависть или нескончаемый голод, но этого оказалось недостаточно. Они не учли одного – он ни за что не убьет человека после того, как понял, что может убить их. Мальчик - невинное создание, дрожащее от страха и неизвестности, и они – два нелюдя, убийцы. Он даже не думал о выборе. Они заслужили смерть, а мальчик – нет. Но прежде…

Он подходит к мальчику, слыша быстрое биение маленького сердечка. Садится на корточки, замечая, как ребенок дергается и вжимается в угол, и шепчет: «Не бойся, я не позволю им убить тебя». В глазах мальчика вспыхивает огонек надежды - крохотный, трепетный, быстро угасший, но и этого достаточно - контроль Джеа летит к чертям. Он погружает ребенка в сон и, улыбнувшись, поворачивается к учителям. Через мгновение они ответят за все.
Список причин к этому времени стал неимоверно большим. Он и так слишком долго мечтал о том, что однажды свернет шею проклятому Эндари, грезил о предсмертном стоне Алишии и вкусе ее жизненного сока. И ненавидел себя за то, что вынужденно притворялся покорным все это время. Отныне этого не будет, он не подчинится никому. Будет бороться до последнего вздоха, но ни за что не станет исполнять чужую волю.

Он делает шаг, и мир вокруг становится размытым пятном – не зря Алишиа говорила, что он очень быстрый. Эндари не успевает среагировать, и поэтому умирает первым. Он такой слабый. Его шея рвется, словно пергамент, под удлинившимися когтями Джеа. Тело Эндари с глухим стуком падает на пол, но Джеа уже нет около него.

Алишиа быстрее и опаснее, но не настолько, чтобы противостоять ему. Она мечется по залу, словно тень, выжидая удобного для нападения момента. И она боится его. Джеа чувствует это и наслаждается ее страхом. Это незабываемо.

Ее страх достигает предела, она делает ошибку, лишь на мгновение останавливаясь около спящего ребенка, но Джеа этого достаточно, и он появляется за ее спиной.

- Ты моя жертва, - шепчет он, обхватывая ее за шею – нежно, словно любимую.

Она дрожит в его руках – пойманная птица. Ее дрожь наслаждением отзывается в его теле. Это упоительно, непередаваемо. Он проводит языком по ее шее, делает глубокий вдох, втягивая ее насыщенный страхом аромат. О да, мечта, ставшая реальностью.

Он резко выдыхает, завороженный тем, как сильно она вздрагивает в его руках, и медленно погружает клыки в ее нежную шею. Вожделенная кровь касается губ, и он прикрывает глаза – это слишком вкусное, сладкое, терпкое, несравнимое ни с чем. Это вкус ее жизни, вкус его мести – самое лакомое блюдо.

Он выпивает ее всю, без остатка, наслаждаясь каждым глотком ее жизненного сока. Это непередаваемо. Кажется, что прежняя его сила – лишь блеклый отголосок того, что он ощущает сейчас. Как будто внутри его тела сокрыт ураган. Стоит сделать лишь маленькое усилие, и тот вырвется наружу, сметая все на своем пути.

Человеческая кровь – ничто по сравнению с кровью вампирши. Даже меньше, чем ничто. Ни сытости, ни удовольствия, лишь отвращение и тошнота, в то время как кровь Алишии – изысканный деликатес, питающий все его существо. Это прекрасно. Так же, как и то, что ни одна лампочка на его внутренней люстре не погасла, и это означает, что таких, как она, можно убивать. Они – не люди, и он не потеряет остатков своей человечности, лишая их жизни.

Джеа осторожно кладет на пол обескровленное тело Алишии – опустошенный им сосуд, кубок с напитком жизни - и поворачивается к Эндари.
Лицо полувампира серое, как пергамент, взгляд невидяще устремлен вверх. Джеа подходит к телу Эндари, наклоняется ближе, проводит ладонью по сонной артерии. Жаль, что она не пульсирует – это было бы намного интереснее. Он глубоко вдыхает аромат полувампира и вонзает клыки в мертвую жилу.

Эндари не слишком вкусный, но тоже вполне ничего. Как закуска к главному блюду. Джеа не допивает его, отшвыривает тело в угол и поворачивается к спящему ребенку.

Его месть почти свершилась, остался лишь Док. Но оборотень ушел еще до рассвета и не вернулся до сих пор. Но Джеа достаточно терпелив, чтобы дождаться возвращения доктора и выяснить все до конца, особенно про мессира, которому он был предназначен в подарок.

***
Мальчик спит на диване, иногда вздрагивая во сне. Джеа рассматривает ребенка и видит себя самого много лет назад. Такие же плечи – худые, почти костлявые, непослушные волосы, которые у него самого сейчас стали жесткими и прямыми, тонкая кожа, ссадины на локтях и коленях. Даже во сне лицо мальчика сосредоточенное, а руки сжаты в кулаки, как будто он не может расслабиться до конца. Наверное, жизнь этого ребенка была нелегкой, как и у него. И пахнет от него не домашним теплом – знакомый, казенный приютский аромат – хлорка, отбеливатель, невкусная еда.

Постепенно сон мальчика становится настоящим, глубоким, не навеянным вампирским внушением, и он больше не вздрагивает, а морщинка меж бровей почти незаметна.

Джеа отворачивается от спящего ребенка, думая о том, что ему бы не понравилось, если бы за ним спящим кто-то наблюдал. Он окидывает взглядом рабочий стол Алишии, надеясь, что там, в многочисленных ящичках, сможет найти ответы на свои вопросы, которых очень много.

***
Он смотрит на толстую папку с некоторым опасением. Оно непонятно и заставляет его поморщиться. Что будет, когда он узнает все о себе? Когда окунется в описание своего прошлого, тренировок, убийств? Он не винит себя в смерти тех многочисленных, которые погибли от его руки. Вместе с ними сгорали лампочки на его люстре, вместе с ними он убивал свою человечность – главное, что все-таки сохранилось в нем. Пусть по большей части он не человек, но те самые, маленькие, оставшиеся после всего, лампочки еще горят, и он сделает все, чтобы они не погасли. Пусть на мизерную часть, но он – человек, и не забудет об этом до конца жизни. Никаких сомнений. Он открывает папку и углубляется в чтение.

Его настоящее имя - Гарри Эванс. Он родился и рос в Англии. Сначала у родственников - Дурслей, которые отдали его в приют, когда ему было семь. А в девять его нашли Эндари и Алишиа и забрали в эту школу.

Он горько усмехается, понимая, что имя Гарри и все, связанное с ним, было забыто им очень давно. В этой школе нет имен, сначала – номера, для удобства, затем, для тех, кто прожил три года – клички. Он был «двадцать вторым» - черное клеймо на запястье, едва видимое после перерождения, затем стал «Джеа». И «Гарри Эванс» не значит для него ровным счетом ничего, оно просто неясный отголосок его прошлого. Такой же, как непонятный шрам на лбу, похожий на молнию, исчезнувший после эксперимента.

Миранда Уиллсон. Именно так звали ту белокурую девочку, убитую им. Кенни Уоллес – мужчина, которого он убил на «выпускном» - очень сильный и умелый противник. Ясон, который на самом деле – Рихард Вернес, парень, едва не убивший его самого черт знает сколько раз. И еще много, очень много имен, каждое из которых – погасшая лампочка.

Имена мелькают перед глазами, память услужливо подсовывает воспоминания, и Джеа отвлекается, когда слышит, что дыхание мальчика уже не глубокое, а едва уловимое - значит, тот проснулся и наблюдает за ним.

- Я знаю, что ты не спишь, - говорит он спокойно. Главное – не напугать ребенка. - Я не причиню тебе вреда.

Мальчик замирает, его сердечко похоже на пойманную в клетку птаху - оно трепещет сильно и быстро. Он молчит, и Джеа терпеливо ждет.

- Где я? – едва слышно выдыхает мальчик спустя некоторое время.

- В школе. Я сам не знаю, где она находится, - отвечает Джеа, листая страницы. Наверное, если не проявлять очевидного интереса, то ребенок быстрее пойдет на контакт. Подумав, он спрашивает: - Есть хочешь?

Мальчик медленно поднимает голову, пристально смотрит на сидящего за столом молодого мужчину, затем кивает.

- И, кстати, как тебя зовут? – спрашивает Джеа, поднимаясь.

- Мэт. Мэтью.

- Я - Джеа, - отвечает он и выходит из кабинета.

***
Мэт ест жадно, запихивая в рот большие куски и давясь ими, но Джеа не останавливает его и не делает замечаний, он вообще не смотрит на ребенка, читая свое «досье». Ни слова о мессире или проведенном над ним эксперименте, только факты из его биографии – родился, вырос, жил, убил, убил, убил…

- Почему у тебя ошейник? - спрашивает Мэт, расправившись с двумя порциями.

Джеа морщится, погладив пальцами узкий кожаный ремешок с черной металлической пряжкой, который был на нем со дня эксперимента, и отвечает:

- Чтобы помнить.

Помнить о том, что был чьей-то вещью, был предназначен в подарок, был покорным, как собачка на поводке. И о том, что этого больше не будет. Никакого подчинения.

- О чем? – спрашивает Мэт. В карих глазах мелькает интерес.

- Что никто больше не будет решать за меня, как мне жить.

- За тебя тоже решали, да? – Мэт смешно хмурит брови. Джеа кривит губы и кивает.

- Всю жизнь.

- И у меня тоже так, - шепчет Мэт после недолгих раздумий. – И поэтому все не так.

- Что именно? – спрашивает Джеа, закрывая папку – Мэт хочет поговорить, и это, наверное, важно. Во всяком случае, для него это было бы именно так.

- Ну, то, что я никому не нужен и живу в приюте. Если бы я сам решал, я бы уже давно убежал оттуда и нашел себе семью.

Он оказался прав. Приют. Страшное место для испуганных детей.

- У меня была семья… Не могу сказать, что они были хорошими, - Джеа хмурится, вспоминая женщину-лошадь и толстого мужчину. - Они отдали меня в приют.

- А что потом? – Мэт поджимает ноги, устраиваясь удобнее.

Наверное, он хочет услышать занимательную историю, но ведь ничего занимательного в жизни Джеа нет. И даже жизнью это можно назвать с натяжкой, это, скорее, существование, выживание, борьба.

- Я оказался тут.

- Ты сказал, что это школа, да?

- Да, это школа, - кивает Джеа. «Школа смерти» - едва ли Амир можно назвать по-другому.

- Чему тут учат?

- Всему понемногу. В основном, искусству боя. - «И искусству убивать», - добавляет он про себя.

- Ты боец? – В карих глазах Мэта куча эмоций – зависть, восхищение, недоверие, опасливость, а в голосе - сомнение.

- Можно сказать и так.

Убийца – в некотором смысле тоже боец, но ребенку едва ли стоит знать об этом.

- А что с этими, ну, с женщиной, которая меня привела? – вдруг спрашивает Мэт.

- Что ты помнишь? – отвечает Джеа вопросом на вопрос.

- Я был в приюте, поужинал, пошел в комнату и все, темнота… А потом женщина, красивая очень. Она дала мне конфет и позвала с собой, а потом вновь стало темно. А потом снова эта женщина и с ней еще мужчина, они меня в зал запихнули и сказали сидеть тихо, иначе пригрозили убить. Потом ушли, а вернулись уже с тобой. Ты поговорил с ними, я слышал, что они хотели меня убить и еще что-то, я не понял. Но ты подошел ко мне и сказал, что не дашь им меня убить, а потом снова темнота.

- Тебя похитили, привезли сюда, хотели отдать мне, но я был не согласен с этой женщиной и теперь ты свободен.

- Отдать тебе? – карие глаза расширяются, и в них мелькает испуг.

- Да, как пищу. Но я не питаюсь людьми.

Мэт вздрагивает и отодвигается подальше, хотя их разделяет достаточно большое пространство. Джеа застывает, зная, что может напугать ребенка малейшим движением.

- Честно? – недоверчиво спрашивает Мэт несколько мгновений спустя.

- Да.

Мэт хмурится, его губы – пухлые, совсем не мальчишеские, подрагивают, словно он говорит что-то, но Джеа не слышит ни звука.

- Я тебе верю, - заявляет мальчик чуть погодя. – А та женщина, она ест людей?

- Уже нет, но раньше ела.

- А что с ней? – ребенок неосознанно подается вперед, а Джеа раздумывает над ответом. Сказать правду? А если Мэт испугается? Он совсем не хочет иметь дело с истерикой. Впрочем, можно будет использовать вампирский дар и внушить мальчику, что никакого разговора не было. Если бы на месте Мэта был он, то вряд ли бы устроил истерику, но можно ли быть уверенным в другом, незнакомом человеке?

- Я ее убил и съел, - говорит он, внимательно следя за реакцией Мэта.

- Ты ешь женщин? – удивляется мальчик, вместо того, чтобы вопить от страха.

- Нет, она была вампиром, а для меня вампиры – вкусная пища.

- Вампир? А разве они не сказка?

- Нет, они вполне реальны. Она была вампиром, мужчина с ней – полувампиром, наполовину человеком. Еще есть оборотень, он скоро придет, и его я тоже убью.

- И съешь? – отчего-то шепчет Мэт. Его глаза сияют восторгом, и это непонятно.

- Нет, - морщится Джеа, вспоминая запах мокрой шерсти, - оборотни невкусные и пахнут псиной.

- О… - выдыхает Мэт.

Некоторое время в кабинете стоит тишина, нарушаемая лишь дыханием Мэта, и Джеа уже хочет вернуться к чтению, когда чувствует появление Дока. Тот еще не вошел в школу, но уже близко, и в любой момент может понять, что произошло, и сбежать. Не дать ему это сделать – главное. Джеа ловит взгляд Мэта и прикладывает пальцы к губам. Мэт замирает, его зрачки расширяются, делая глаза черными, затем он кивает и съеживается на диване, а Джеа бесшумно покидает кабинет, прикрыв за собой дверь.

***
Док вновь пахнет животной кровью. Джеа передергивает плечами, из тени наблюдая за идущим в лабораторию оборотнем. Чувствует ли Док его присутствие? Ответ неведом.

Он нападает, неожиданно и стремительно, словно вихрь. Выворачивает оборотню руки, с хрустом выдирая их из связок. Док воет – протяжно, громко, совсем по-волчьи. Этот звук волной прокатывается по всему телу, впивается в мозг, вибрирует в груди, вызывая странный отклик, но Джеа не обращает на него внимания, таща Дока в лабораторию.

- Эксперимент. Что я такое? Мессир. По порядку, четко и ясно. И я обещаю тебе быструю смерть, - тихо говорит Джеа, убедившись, что привязанный магическими путами к кушетке Док может лишь дышать. Повинуясь его воле, давление пут усиливается, и Док хрипит от удушья. Джеа улыбается уголками губ и ослабляет давление.

Он ни разу не использовал свою магию после «победы», но сейчас она, усиленная его новыми «я», похожа на неудержимую стихию. Магия – гарант того, что оборотень не вырвется.

Откашлявшись, Док пристально смотрит на него, словно оценивает свои шансы остаться в живых, а затем начинает говорить. Рассказ почти краток – только факты, только то, что необходимо, лишь на мессире Док делает паузу, а потом, попытавшись заговорить, хрипит и давится пошедшей горлом кровью. Джеа задумчиво наблюдает за издыхающим оборотнем, понимая, что ничем не сможет облегчить его участь, а затем, убедившись, что Док мертв, уходит, плотно притворив за собой дверь лаборатории.

***
Мэт сидит на диване, поджав ноги, и нервно вздрагивает, когда Джеа входит в кабинет. Но затравленный, опасливый огонек в его глазах быстро угасает, и Джеа с удивлением понимает, что мальчик чуть ли не подпрыгивает от любопытства.

- Ты убил его, да? – слышит он голос Мэта, едва устроившись за столом.

- Нет.

Карие глаза наполняет разочарование.

- Он умер сам. Я спросил его об одном… человеке, но он не смог ответить и умер.

- Просто так? – недоверчиво спрашивает Мэт.

- Предполагаю, что на нем было заклятие или что-то в этом роде.

- Заклятие? – переспрашивает Мэт удивленно.

- Да, магия. Слышал о ней?

- Но это выдумка! – возмущается Мэт, словно Джеа пытается его обмануть.

- Да? А как же похитившая тебя вампирша? Она тоже выдумка?

- Ну… У нее даже клыков не было! Может она эта… ну, которые людей едят…

- Каннибал? – подсказывает Джеа.

- Да! – Мэт кивает головой.

- Нет, Мэт, она вампирша, точнее, была ей.

- Это не доказывает, что магия есть, - упрямится мальчик.

Джеа вздыхает.

- Смотри внимательно, - говорит он, вытягивая вперед руку – так, чтобы Мэту было хорошо видно. Легкое, едва ощутимое напряжение, и на ладони пляшет яркий огонек. Он то вспыхивает, то угасает, повинуясь малейшему желанию Джеа. Он поднимает взгляд и смотрит на мальчишку. Мэт ошарашен – карие глаза широко распахнуты, рот приоткрыт, он заворожено наблюдает за пляшущим огоньком. Джеа встряхивает рукой, и огонек плавно взмывает в воздух, кружится, вспыхивает в последний раз и рассыпается яркими искрами. Еще мгновение в кабинете стоит тишина, а затем Мэт выдыхает:

- Вау! Это было супер!

- Теперь ты знаешь, что магия есть, - говорит Джеа, поднимаясь.

- Ты - волшебник, – шепчет мальчик, не сводя с Джеа восторженного взгляда.

- Да. Я владею магией.

- А я? – спрашивает Мэт. – Я тоже могу научиться так?

Джеа замирает. Может ли Мэт быть магом? Вполне. Алишиа как-то сказала, что кровь магов вкуснее, она насыщена силой – магией. Но как понять, волшебник Мэт или простой человек?

- Я не знаю, - отвечает Джеа после короткой паузы, вспоминая, что с ним в детстве случались непонятные вещи. – С тобой происходило что-то необычное, странное? Может быть, когда ты сильно хотел чего-то, то желание исполнялось?

- Ну… - тянет Мэт. Его брови вновь смешно нахмурены, а лицо серьезно – он усиленно вспоминает что-нибудь такое. – Было, наверное. Только один раз. Я прятался от Джека и его банды, они были совсем близко, мне негде было укрыться от них, и я очень-очень сильно захотел, чтобы они меня не нашли. И они прошли мимо, хотя я клянусь, что они должны были увидеть меня.

- Наверное, ты тоже маг. Откуда ты?

- Я же говорил: из приюта.

- Я имею в виду страну. Ты ведь знаешь, в какой стране ты жил до того, как тебя похитили?

- Конечно, знаю! – возмущается Мэт, сверкая глазами. – Я же не маленький!

- Я и не говорил, что ты маленький, - вздыхает Джеа. – Я сам, например, только что узнал, что из Англии.

- Только что? – удивляется ребенок.

- Да, - кивает головой Джеа, – только что. Я прочел об этом в записях той женщины. Наверное, когда-то я знал, откуда я, но потом забыл.

- Забыл?

- Да. Понимаешь, здесь, в этой школе, время идет быстрее, чем за ее пределами. Снаружи проходит год, а тут – три года, - взгляд Джеа скользит вправо, к стоящему на столе магическому календарю. На нем мерцает дата: «12 сентября 1994 года». – Я попал сюда, когда мне было девять. С тех пор минуло пятнадцать лет. А на самом деле, всего пять, если верить этому календарю.

- То есть тебе… - Мэт хмурится, пытаясь подсчитать, сколько лет его нового знакомому.

- В реальном мире мне всего лишь четырнадцать, - грустно усмехается Джеа, - а тут уже двадцать четыре.

- Но… так не бывает! – упрямо мотает головой Мэт.

- Не забывай про магию. Она позволяет делать невероятные вещи. Эта школа пропитана магией до самого основания. Магия везде, но почувствовать ее может не каждый. Магия невероятна и могущественна. С ее помощью можно делать самые необычные вещи. К примеру, есть заклинания, позволяющие замедлить ход времени или убыстрить его. Однажды я читал о предмете под названием «хроноворот», он позволяет возвращаться в прошлое, представляешь?

Глаза Мэта полны восторга. Он сидит на коленях, вцепившись в подлокотник дивана, подавшись вперед – вот-вот упадет, и жадно ловит каждое сказанное Джеа слово.

Джеа в смятении. Он рассказывает малознакомому ребенку то, что еще никогда никому не говорил. Оказывается, это просто – рассказывать. Впрочем, это, наверное, не удивительно, ведь все его прошлые потенциальные собеседники пытались его убить. А мальчик не опасен. Едва ли мысль о нападении хоть раз скользнула в его кудрявой голове. О защите, бегстве, спасении – да, несомненно, но не о том, чтобы напасть.

- Я хочу знать все! – вскрикивает Мэт и все-таки падает с дивана. Для предполагавшего такой исход Джеа падение мальчика длится невероятно долго, словно в замедленной съемке. Он срывается с места, ловит ребенка в долю секунды и бережно ставит на ноги. Мэт несколько секунд ошалело таращится на Джеа, который только что сидел за столом, но каким-то образом поймал его, а потом выдыхает:

- К-как ты…? Этому тоже учат в этой школе, да?

Джеа делает несколько шагов назад, стараясь, чтобы движения были медленными, человеческими.

- Уже не учат, потому что учителей я убил, - Джеа неосознанно облизывается, вспоминая вкус Алишии.

- А, да, и съел вампирку, - ворчит Мэт. – Так тебя этому тут научили, да?

- Не совсем. На самом деле все это сложно рассказать… Если в двух словах, то я прошел обучение, стал лучшим бойцом, и меня наградили, проведя надо мной некий эксперимент, давший мне нечеловеческие способности. Благодаря эксперименту я питаюсь вампирами.

- Так ты не человек, что ли? – Мэт опасливо косится в сторону двери, но остается на месте.

- Теперь нет. Совсем недавно я был человеком, а теперь никогда не смогу им стать, - Джеа прислоняется к стене и закрывает глаза.

У того, чем он стал, есть множество преимуществ – сила и быстрота, способность регенерации и прочие «плюсы», но… Он хотел нормальной жизни: вырваться на свободу, встретить девушку, влюбиться в нее, жить вместе, завести детей и жить, просто жить, без убийств и прочего. А теперь… Какие дети могут быть у него – урода, единственного в своем роде, непонятного результата сумасшедшего эксперимента? Какая девушка захочет с ним отношений, когда узнает, что он такое?

Его мысли прерывает мягкое прикосновение к запястью.

- Не грусти, ладно? – раздается голос Мэта, и Джеа открывает глаза. – Все ведь неплохо, так? Ну, в смысле, можно же что-то сделать, да?

- Я не знаю, - отвечает Джеа, удивляясь, как он мог уйти в свои мысли так глубоко, что не услышал шагов мальчика. Безответственное проявление слабости, которое в ином случае обернулось бы его гибелью, но он так устал держать эмоции в себе…

- Ну, ты же можешь почитать или спросить, ведь так? В смысле, можно, конечно, сидеть и ныть, но лучше постараться узнать, как решить проблему.

Устами младенца… Джеа смотрит на Мэта, на его ладошку на своем запястье, большие карие глаза с пушистыми ресницами, и понимает, что ребенок прав. Если ты жив, нужно бороться. Именно так он делал в течение многих лет. И если от его внутренних соседей можно избавиться, если можно вновь стать человеком, то он найдет этот способ. Если же нет – его магия подчинила сущности, осталось до конца научиться управлять эмоциями, и можно будет просто жить, почти так, как он и хотел.

- Спасибо, Мэт, - говорит Джеа, успокоившись.

- Да, ладно. Но вообще-то мог бы и сам догадаться, ты же взрослый.

Джеа улыбается, замечая в глазах ворчащего мальчишки смешинки.

***
- Я не вернусь в приют, - уверенно говорит мальчик, когда они идут в комнату Джеа за книгами и одеждой для Мэта. – Я останусь с тобой. Ты меня спас, на тебе и ответственность.

Джеа пожимает плечами. Он не уверен, что это лучший выбор для мальчика, но и решать за него не намерен. Если Мэту кажется, что с Джеа ему будет лучше, то можно попробовать. Защитить ребенка он сможет, а с Мэтом, немного знающим внешний мир, ему будет легче сориентироваться. Да, держаться вместе будет лучшим решением, хотя бы на первое время. Возможно, потом Мэт найдет семью, в которой станет любимым ребенком, а Джеа продолжит свой собственный путь.

Старая одежда Джеа великовата Мэту, но она лучше, чем застиранные приютские обноски.

- Постой, не вертись, - говорит Джеа мальчику. – Я попробую уменьшить ее.

Он почти не использовал бытовые заклинания, которых знает от силы штук пять, по их прямому назначению, если не считать уменьшения библиотечных книг. Когда за любым поворотом тебя поджидает желающий твоей смерти сокурсник, стопка многостраничных томов, занимающих руки, может обернуться погибелью. Именно поэтому в кармане Джеа всегда таскает зубочистки – уменьшенные колья, а на руке браслет – стальная цепь, в умелых руках становящаяся смертельным оружием. Так же с книгами – едва ли фолиант размером со спичечный коробок, лежащий в кармане, может помешать в бою.

После манипуляций Джеа, одежда сидит на Мэте, как влитая.

- А теперь что? – спрашивает Мэт, когда они покидают комнату.

- Здесь оставаться опасно.

- Почему?

- Я думаю, у школы есть владелец, который обязательно поинтересуется, где его учителя и кто их убил. И тогда у меня будут проблемы, а раз ты решил остаться со мной, то они будут и у тебя. Мы ведь не хотим такого поворота дел?

- Нет, - серьезно говорит Мэт.

- Тогда мы уйдем отсюда как можно скорее.

- Тогда нам нужны деньги, - говорит Мэт. – В кабинете, наверное, есть всякие штуки, которые можно продать.

Джеа кивает, вспоминая украшения Алишии – дорого выглядящие ожерелья и серьги, кольца с громадными камнями и браслеты. Наверняка она хранила их в своей спальне, и стоит проверить эту догадку.

***
Мэт деловито запихивает в большую кожаную сумку толстые пачки купюр и украшения. И то, и другое они нашли в спальне Алишии. Джеа в это время перебирает бумаги. Он ищет документы для себя и Мэта. «Без них никак, даже в поезд не пустят, да и полиция может привязаться», - уверенно сказал Мэт, и Джеа согласен с ним, хоть и планировал передвигаться на своих «четверых». Впрочем, поезд – неплохое решение, но по документам их передвижение могут отследить. Именно о таком он читал в одном из детективов. Поэтому сначала пешком, а точнее бегом – ведь что для громадного волка человеческий ребенок в качестве седока? А дальше они решат, как быть.

За окном льет дождь. Мэт хмуро поглядывает на мокрое стекло, а Джеа наслаждается мерным стуком капель и шелестом листьев, побеспокоенных ветром.

- Ты возьмешь книги, да? – спрашивает Мэт, отвлекаясь от потрошения очередной резной шкатулки Алишии.

- Да. Ты будешь учиться по ним, если захочешь стать магом.

- Ага, - отстраненно кивает мальчик, возвращаясь к прерванному занятию. – Но ведь ты мне поможешь, да?

Маленькое сердечко замирает, словно Мэт боится отказа, а его быстрый взгляд исподлобья подтверждает догадку.

- Да, - отвечает Джеа, - помогу.

Глаза Мэта радостно сверкают, и Джеа улыбается – оказывается, радовать другого приятно.

- Все готово, - сообщает Мэт.

Дождь кончился, и за окном стремительно темнеет.

- Пора уходить, - говорит Джеа, уменьшая последнюю стопку книг и укладывая ее в сумку. Почти половина библиотеки, множество украшений Алишии, деньги, несколько выбранных Мэтом безделиц, одежда Джеа, его досье и отобранные им документы – вместительная сумка заполнена.

- Надо взять еды. На первые дни, - осмотрев «добычу», вспоминает Мэт.

- Одеяло и теплую одежду для тебя. Сначала мы пойдем пешком, - добавляет Джеа.

- А ты?

- Мне не нужно.

- Почему?

- Я покажу чуть позже. Теперь, если не ты против, я загляну на кухню и в лабораторию.

- Лабораторию? - хмурится Мэт.

- Да, думаю, там есть зелья, которые могут нам пригодиться.

- Зелья? В смысле, лекарства, да?

- Волшебные лекарства. Они действуют намного быстрее, чем простые.

- То есть я разобью коленку, намажусь этим зельем, и все сразу заживет, да?

- Вроде того, - кивает Джеа. - Никуда не уходи, я быстро.

- Хорошо, - Мэт кивает и провожает его взглядом.

***
- Тебе грустно? – спрашивает Мэт, стискивая руку Джеа.

Они стоят спиной к выходу - большим дубовым дверям. Джеа смотрит на широкую лестницу, вспоминая, как впервые поднялся по ней, испуганный, грязный и голодный, один среди таких же детей. А теперь он впервые спустился по этой лестнице, и уже совсем не похож на себя прежнего. Пятнадцать лет - не самая лучшая, но все-таки часть его жизни, и воспоминания о ней останутся с ним навсегда.

- Нет. Просто хочу запомнить, чтобы никогда не забыть, - отвечает он и поворачивается к выходу. – Готов?

- Ага, - радостно кивает Мэт. Наверное, для него это захватывающее приключение. Впрочем, задохнувшись от переполняющих его эмоций, Джеа понимает, что не только для Мэта. Свобода – давняя мечта, сильнейшее желание – близка, как никогда.

Он толкает тяжелую створку и делает первый шаг.

Сильный порыв ветра кидает ему в лицо пригоршню отсыревших листьев и мелкого мусора, но Джеа не обращает внимания на это – он глубоко вдыхает свежий ночной воздух, пробуя его давно забытый вкус. Высоко в небе, в окружении мириада звезд висит бледно-желтая луна. Она похожа на половину круглого сыра, и Джеа улыбается, потому что раньше любил сыр. Интересно, сможет ли он теперь питаться, как человек? Наверное, да, только почувствует ли он насыщение?

- Идем? – Мэт нетерпеливо дергает его за руку. – И ты обещал показать кое-что.

Джеа поворачивает голову, прислушиваясь, но вблизи нет ни души, а вдалеке, под покровом леса и темноты, кипит обычная для ночных животных жизнь.

- Идем. Для начала покинем территорию школы, все остальное потом, - говорит он, первым ступая на гравиевую дорожку.

- Ага, только не забудь, ладно? – просит Мэт, шагая рядом.

- Не забуду, - улыбается Джеа.

***
Школу уже не видно, и Джеа останавливается. Мэт встает рядом, поглядывая с укоризной.

- Сейчас я превращусь в волка, - глаза Мэта округляются. – Это буду тот же я, только в теле зверя. Не бойся, хорошо?

- Я и не боюсь! Я смелый! А волк большой?

- Очень. И, наверное, страшный. Но так будет легче идти, согласись? Главное, когда сядешь на меня, держись очень крепко, ясно?

- Ага, ну, давай уже своего волка, - от нетерпения мальчик подпрыгивает на месте. Джеа кивает и, крепко зажмурившись, сосредотачивается. Сейчас ему нужно несколько мгновений для превращения, но со временем он сможет перекидываться намного быстрее, даже в прыжке.

- Вау! – восторженно выдыхает Мэт, и Джеа открывает глаза. И тут же отскакивает назад, потому что у Мэта, похоже, отключилось чувство самосохранения. Иначе, как объяснить, что мальчишка стоит почти вплотную и уже протянул руку к торчащим из пасти клыкам?

- Стой! Я потрогаю и все! – волк рыкает, но подчиняется.

Сейчас Джеа жалеет лишь о том, что в этом образе нельзя разговаривать.

Мэт гладит его нос, чешет подбородок и без страха трогает клыки.

- Ты огромный! – восторженно бормочет он, рассматривая Джеа со всех сторон. – Просто огромадный! А я тоже так смогу?

Вспомнив, что как-то читал об анимагах, Джеа кивает, а затем ложится на землю – иначе Мэту не залезть. Ребенок взвизгивает и цепляется за длинную шерсть. Повозившись, устраивается на спине, вцепившись в загривок, и командует:

- Поехали! – волк поднимается, понимая, что ребенок почти ничего не весит, переступает лапами и делает несколько шагов. Мэт радостно смеется, называя его лошадкой, дергает шерсть, приговаривая: «Тпру!» и «Но!». Волк вновь рыкает, дергается, заставляя Мэта пригнуться к шее и держаться изо всех сил, и исчезает в кустах.

***
Бежать упоительно. Чувство свободы и вседозволенности затопляет, и он едва сдерживается, чтобы не мчаться быстрее, напомнив себе о седоке. Его сущность дрожит от нетерпения, стремясь познать всю прелесть быстрого бега, но он упрямо игнорирует ее, мягко переступая лапами в легкой рысце. Это захватывающе - чувствовать напряжение сильного тела, подушечками лап ощущать влажную землю, распознавать малейшие ночные шорохи и звуки, слышать окружающие запахи. Мир вокруг него огромен, и сейчас он - часть этого мира, а не отрезанный от него и потерявшийся во времени, забывшийся кусочек.

Несколько часов спустя они делают привал. Глаза Мэта слипаются, он пытается спать прямо на ходу. Превратившись, Джеа первым делом укутывает продрогшего ребенка в позаимствованный у Алишии меховой полушубок, усаживает его на сложенный толстый плед и, разведя небольшой костер, разогревает прихваченные с кухни консервы. Ложка валится из рук Мэта – он слишком устал, и Джеа приходится кормить его самому. Это необычно. Наверное, ему нравится заботиться об этом ребенке. Он прислушивается к себе, понимая, что это так.

Человеческая еда теперь имеет непонятный вкус. Она не противна, она – никакая. Он не чувствует отвращения, но и удовольствия тоже нет, как и насыщения. Просто непонятные куски, занимающие свое место в желудке. Значит, вампирская кровь - единственное, чем он может питаться. Во всяком случае, пока не найдет альтернативу. Интересно, а много ли вампиров на земле? Хватит ли их, чтобы он смог питаться до конца жизни?
Мэт согрелся и теперь сопит под боком, иногда что-то быстро бормоча во сне. Он вновь хмурит брови, и этот жест непонятно почему нравится Джеа. Мэт забавный. Наверное, это – наиболее точное определение из всех остальных. Он похож на «Гарри» и одновременно отличается от него. В Мэте больше хорошего, чем было в семилетнем «Гарри Эвансе». Он улыбчивее, смешливее, доверчивее и он еще верит в хорошее. Гарри в таком возрасте уже не верил.

Джеа подкидывает хвороста в костер, и плотнее укрывает Мэта, думая о том, что делать дальше. Мэт тоже из Англии, и это объединяет их еще больше. Значит, необходимо добраться туда, в эту забытую, но родную страну. Именно там его прошлое, и, наверное, там он сможет найти ответы на свои многочисленные вопросы. И, кто знает, но может там его ждет судьба?

Ночь постепенно отступает, передавая права рассвету, и Джеа с наслаждением подставляет лицо первым, робким солнечным лучам. Он закрывает глаза и впервые за много лет тихо смеется, встречая свой первый свободный рассвет.

- Пока я спал, ты измазал меня зубной пастой и теперь тебе смешно, да?

- Вообще-то, нет, - отвечает Джеа, не открывая глаз. – Я наслаждаюсь утром.

- Что хорошего, если еще очень рано? – ворчит Мэт, плотнее закутываясь в полушубок.

- Я впервые за пятнадцать лет встречаю солнце.

- А… - тянет Мэт. – Тогда да, надо радоваться.

Он приваливается к боку Джеа и недовольно хмурится, исподлобья поглядывая на появляющееся из-за макушек деревьев солнце. Его сердце бьется ровно, он сердито сопит, сдувая со лба непослушную челку.

- А зачем тебе длинные волосы? – неожиданно спрашивает он, протягивая руку и дотрагиваясь до заплетенных в хвост черных волос.

- По разным причинам, - отвечает Джеа. – Древние маги носили длинные волосы, потому что верили, что их тело вытягивает магию извне именно с помощью волос, как проводник. Но для меня это удобно в бою.

- Это как? – пальцы Мэта аккуратно перебирают жесткие пряди, и Джеа нравятся эти прикосновения – осторожные, доверчивые. Таких в его жизни еще не было, и это приятно.

- Сражаясь, я вплетал в косу отравленные шипы и заклинал их. Когда требовалось, они атаковали противника по моему приказу. Это не раз спасало меня.

Пальцы Мэта замирают, и Джеа тихо добавляет:

- Когда стоит выбор между жизнью и смертью, пользуешься любым способом, чтобы выжить.

- Ну и школа у тебя, - кивает головой Мэт, убирая руку с волос.

- Я не выбирал.

- Да, я помню, - кивает Мэт. - Но ведь такого больше не будет, да?

- Да, - уверенно отвечает Джеа, поднимаясь. – Не будет.

- Вот и ладно, давай поедим и пойдем дальше.

Джеа возится с консервами, почти не вслушиваясь в болтовню Мэта, грезящего о том, что однажды он станет супер сильным магом и бойцом, выучит все-все заклинания и приемы, и тому подобное. Мэт восторженно прыгает рядом, изображая из себя рыцаря с мечом, выхватывает приготовленные для розжига хворостины и машет ими, сражаясь с невидимым противником. Он мешает и отвлекает, но Джеа лишь улыбается непоседливости мальчика. Наверное, он стал бы таким же, будь у него выбор.

- Неподалеку люди. Наверное, небольшое поселение или что-то похожее, - говорит Джеа, когда Мэт заканчивает завтрак.

- Унюхал ты их, что ли?

- Почувствовал.

- Хочешь туда пойти?

- Нужно, - морщится Джеа, представляя себя в толпе. Это будет сложно – не реагировать на движения, не ожидать нападения, не нападать самому. - Нам надо узнать, где мы. Подберемся поближе и посмотрим, что там.

- Ага, - кивает Мэт.

- Неудобно верхом? – спрашивает Джеа, уменьшая плед и запихивая его в сумку.

- Нормально, ты мягкий. Правда, качает из стороны в сторону, но если лечь на тебя, то ничего. А превращаться трудно?

- Нет, в смысле, мне – нет, но я читал о волшебниках, которые превращаются в животных. Они называют себя анимагами и долго учатся, прежде, чем начать превращаться.

- Анимаг, - восторженно тянет Мэт и тут же расстроено вздыхает: - Вообще долго?

- Несколько лет. Хотя, я думаю, это зависит от желания.

- Ну, тогда у меня быстро получится. Я ведь очень-очень хочу быть анимагом. А почему у тебя быстро?

- Я наполовину оборотень, - подумав, отвечает Джеа. Реакция Мэта подтверждает мысли Джеа об отсутствии у мальчика чувства самосохранения.

- Вау! – восклицает он. - А на другую половину? Это вот тот эксперимент, да?

- Да, после эксперимента я стал полуоборотнем-полувампиром. От человека во мне осталось совсем мало.

Признание приносит облегчение. После откровений Дока, он запретил себе думать о том, каким чудовищем стал. Половина того, половина этого – непонятная смесь в человеческом обличье, сохранившая малые крохи себя настоящего.

- Но… ты же выглядишь, как человек, - осмотрев Джеа с ног до головы, выдает Мэт.

- Внешность обманчива, - отвечает Джеа, не понимая, почему ребенок до сих пор не сбежал от него. – На самом деле я чудовище.

- Ну и что? Ты не кусаешься, меня спас от вампирки и накормил, и магия у тебя классная, и учить меня будешь, так что мне наплевать, кто ты, хоть динозавр, - пожимает плечами Мэт. – И вообще, мне с тобой лучше, чем в приюте.

- Это все объясняет, - усмехается Джеа, справившись с удивлением.

- Ага. Ну, пошли, что ли? – ворчливо спрашивает ребенок, как будто застеснявшись своих откровений.

Джеа кивает и начинает превращение.
***

@музыка: Sting "Desent rose"

@настроение: нормальное, а дальше посмотрим...

@темы: "ТЗ"

---

29.05.2011 в 15:56

Пишет  Этаниэл Кроу:

29.05.2011 в 03:08

Пишет  НеЗмеяна:

Мя-а-а-ау!

Места, где это жило раньше.

20.05.2011 в 22:47

Пишет  Grechesky Sphinx:

20.05.2011 в 21:48

Пишет  AlyonaSL:

Я зависла и медитирую ">

20.05.2011 в 20:31

Пишет  fashion lemur:

УРЛы

---

фикрайтерство ТЗ

Итак, браво мне, я написала две очень толстые главы новой "Территории зверя" - о да! Это было замечательно и даже не слишком сложно - слова как будто сами ложились на белый лист ворда, пальцы порхали по клавиатуре, и все получилось - реально получилось! Я довольна собой, даже очень...

Мой любимый Они-сан, великодушно согласившийся покидать в меня тапками, написал, что ему понравилось - дословно: "Прочел. Интригующе, годно и интересно. Вполне. Описание перерождения очень стильное."! (Мерлин мой, это лучший комплимент!) и теперь я такая вся гордая собой!!!

Вообще, с черновиком, висящим на Хоге, нет почти никаких пересечений... Гет, пара ГП/ГГ, Гарри полувампир-полуоборотень и некоторые мелочи - вот все, что осталось от первоначального варианта - недоработанного, хромающего на обе ноги, не везде логичного и обоснованного и, бог мой, жутко неграмотного... Им я была, мягко говоря, не очень довольна.

В новом варианте сюжет иной - канонный Волдеморт (все-таки министром мне его не потянуть - не раскрыть, потому что сил не хватит, не доросла я еще), появится новый персонаж - забавный юный маг Мэт, будут путешествия, немного романтики, экшн и прочее, другое, обоснованное и не из пальца высосанное...
А еще я без ума от юного Мэта и получившегося Гарри - они замечательные, и я очень очень ими горжусь)))

Первая глава под катом. Без окончательного редактирования (мой встрепанный бет поищет ошибки перед выкладкой на Хог). Наверное, первым делом я буду выкидывать главы именно сюда, после перечитывать, а уже потом кидать на Хог.

оно тут)

Территория зверя. Глава 1.

***

- Создание этого существа выведет нас на новый уровень. Его могущество, его сила будут неоспоримы. Мы станем непобедимы, и мир покорится нам.

Голос фигуры в темной мантии едва слышен. От него у стоящих на коленях мужчины и женщины по спине течет пот. Оба напряжены так, словно решается их судьба. И выбор стоит между жизнью и смертью. Впрочем, так оно и есть. Одно неправильное движение, слово или просто взгляд и их не станет. Это мучительно страшно. Руки женщины нервно подрагивают, дыхание мужчины рваное, хриплое и очень редкое.

- Ваша задача вырастить это существо, дать ему силу и знания, сделать его непобедимым и покорным. Оно должно быть полностью подчинено вам.

Женщина и мужчина синхронно кивают.

- У вас есть десять лет и ни мгновением больше. Свободны.

Фигура делает неопределенный взмах рукой, и пара исчезает.

Несколько мгновений в помещении стоит тишина, а затем фигура поворачивается к скрытой в стене нише.

- Сиан.

Из темного провала доносится негромкий рык, и через секунду перед фигурой появляется огромный мужчина.

- Да, мой повелитель.

- Ты будешь следить за ними. Едва ли они посмеют обмануть меня, но… жизнь так изменчива, - голос фигуры становится еще тише, но мужчина улавливает каждое слово. - Сегодня ты предан одному, завтра – другому. Преданность редко бывает настоящей. Все мы ищем выгоду, не так ли, Сиан?

- Господин, я предан вам.

- Да, Сиан. У меня нет сомнений в твоей преданности, ведь ты выбираешь сторону силы. И пока я буду силен, ты будешь со мной.

- Господин…

- Не надо, Сиан. Ты не скажешь ничего нового. Ступай.

- Да, повелитель.

Огромный мужчина низко кланяется и уходит. Фигура медленно разворачивается и движется к огромному окну. Фигура поднимает голову, темный капюшон скользит по гладким белым волосам и падает на плечи, открывая лицо. Белая кожа, острые скулы, ярко-алые тонкие губы и невероятно черные, похожие на дыры глаза. Человек склоняет голову чуть вбок, всматриваясь в круглый лик луны, и улыбается.

- Полная луна. Начало новой эры. Начало моей эры.

***
Кровь. Пряный, пьянящий аромат. Его хочется вдыхать вновь и вновь. Ярость и злость утихают, сдавшись на милость чудесному аромату. Ноздри мальчика трепещут, вбирая в себя пропитанный запахом крови воздух. Тонкая рука тянется по направлению к темной, вязкой лужице. Кровь. Кончики пальцев касаются глянцевой поверхности, погружаются в нее, скребут по каменному полу, зачерпывая ярко-алые капли. Запах вбивается в ноздри, кружа голову, опьяняя, дурманя. Мальчик подносит кровавые пальцы к носу, вдыхая дивный аромат - аромат убийства, аромат победы, самый лучший в мире запах.

- Отойди, - раздается позади тихий голос, и мальчик вздрагивает от неожиданности. Пальцы скользят по губам, пачкая их алой жидкостью, и он неосознанно облизывается, вбирая в себя чужую кровь.

- Отойди! – в голосе появляются раздраженные нотки, и мальчик стремительно отползает в угол, прижимаясь спиной к холодной, влажной стене. Он прекрасно знает, что говорящего лучше не злить.

Стройный мужчина подходит к сверкающей в свете ламп лужице, аккуратно переступает ее и наклоняется к лежащему на боку ребенку – светловолосому юноше, из чьей разорванной шеи и течет кровь.

Мальчик сглатывает – он знает, что сейчас решается его судьба. Если мужчина решит, что он выиграл бой нечестно, то убьет его. Или же дарует время до следующего боя. Мальчик неосознанно сжимает руки в кулаки. Он ненавидит мужчину и знает, что если выживет, то убьет его. И мужчина тоже знает об этом. И улыбается, словно смеясь над мыслями маленького мальчика.

- Справился, - выпрямляясь, цедит мужчина, а затем смотрит мальчику в глаза и скалится. – Неделя на отдых.

Мальчик кивает, не сводя глаз со взрослого. Неделя – только слова. Следующий бой могут навязать намного раньше. Даже завтра. И вновь придется драться и убивать. Потому что если не ты, то тебя. Здесь только один закон.

Мальчик оскаливается, показывая, что совсем не боится, и медленно, не выпуская мужчину из поля зрения, уходит из зала - он не вернется сюда до следующего официального боя.

***
Маленькая комната. Три на четыре или чуть меньше. Жесткая кровать, полки с книгами в углу, зачарованное окно, стол и стул. На противоположной от кровати стене – спортивный уголок. Лестница, турник, кольца. Каждый день мальчик занимается несколько часов. Его ладони покрывают мозоли, костяшки сбиты в кровь – каменная стена не слишком подходящий противник. Лак на деревянном турнике давно стерт, и пальцы испещрены занозами, но мальчик едва ли обращает на это внимание – есть боль намного сильнее этой.

Прислонившись к стене, мальчик сосредотачивается и делает круговое движение ладонью. С кончиков пальцев срывается серебристый луч и несется к двери. Врезавшись, луч растекается по деревянной поверхности, укрывая ее тонкой мерцающей пленкой. Пленка растет, расширяется, наползает на стены и потолок, доходит до углов и замирает, пульсируя. Мальчик утирает пот со лба и вновь сосредотачивается. Вслед первому лучу летит второй – ярко-фиолетовый. В тот миг, когда луч врезается в дерево, на всей поверхности двери и стен вспыхивает темная сеть, словно гигантский паук только что сплел здесь свою паутину. Вспыхивает и гаснет, а мальчик откидывается на подушки, устало закрывая глаза – силы кончились, но теперь он уверен, что сможет немного поспать, не опасаясь, что его убьют.

***
Новый бой через несколько дней. На сей раз аромат крови более легкий, душистый. Девочка чуть старше его. Ее тонкая шея звонко хрустнула, сдавленная его руками. Струйка крови тонкая, из правой ноздри. Мальчик оглядывается, но мужчины еще нет. Значит, можно впитать дивный аромат, вкусить насыщенный силой терпкий сок. Алые капли пачкают пальцы, мальчик подносит руку к лицу, медлит мгновение, наслаждаясь ощущениями, а затем аккуратно вылизывает ладонь – начисто, так, чтобы не осталось следов.

- Нарушение. Ты будешь наказан, - раздается позади тихий бесстрастный голос. Мальчик сжимается и быстро отползает в угол. Мужчина едва ли замечает его, наклоняясь к мертвой девочке. Он окунает пальцы в поблескивающую в неровном свете факелов кровь, подносит руку к лицу и втягивает идущий от нее запах. Его глаза неотрывно следят за сжавшимся в углу ребенком. Мальчик заворожено наблюдает, как мужчина вылизывает свои пальцы – точно так, как делал он сам несколько мгновений назад.

- Совершенство, не правда ли? – едва слышный шепот мужчины разбивает тишину. Мальчик вздрагивает и отводит взгляд – чуть в сторону, чтобы не терять мужчину из поля зрения – иначе слишком опасно. Вязкая лужица на полу отражает свет факелов, на кажущейся темной поверхности медленно появляется пленка – девичья кровь остывает и сворачивается.

- Следуй за мной, - произносит мужчина и, резко развернувшись, покидает помещение. Он знает, что ребенок не посмеет ослушаться.

***
Плети. Не столь серьезно, как могло бы быть. «Кровь пробовать нельзя». Всего лишь тридцать ударов. Они щадят его – это противно. Как пощечина. Мальчик лежит на полу своей комнаты. Спину жжет, но эта боль почти незаметна. Он привык и не к такому. Тем более, удар мужчины слабее, чем у женщины. Ее стоит бояться. В прошлый раз на месте его спины остались лишь кровавые ошметки. Но сегодня женщины нет, и можно не обращать внимания на некоторые неудобства.

Мальчик коротко вздыхает и медленно поднимается – впереди несколько часов занятий, нужно быть готовым ко всему. Ведь в этой школе нет правил, кроме одного: «Ты или тебя». Попытаться убить могут даже в туалете. Он тоже пытался, и попытка была удачной.

Это правило – ты или тебя. Иного здесь не дано. Мужчина говорит, что это всего лишь отбор, как в природе, но мальчик не верит ему, потому что все еще считает себя человеком, а не зверем. Звери рвут друг друга за территорию или самок, за кусок мяса, а здесь этого нет. Здесь дети, такие же, как он – подобранные оборванцы, обитатели приютов, бездомные и никому ненужные, выкинутые собственными родственниками на обочину жизни. И дети убивают друг друга, чтобы выжить. И он тоже убивает, потому что очень хочет жить.

Их учат убивать. Убивать с легкостью, изяществом, жестокостью… Убивать на самом деле просто. Он уже давно понял это. Но после каждого убийства внутри словно сгорает что-то – как будто гаснет одна из лампочек большой люстры. Вспыхивает и медленно, словно живая, угасает, и ничто не заставит ее светить вновь. И он знает, чувствует, что когда перегорит последняя из лампочек, он больше не будет человеком.

Мальчик проверяет укрепленные на предплечье ножны – длинное тонкое лезвие клинка мерцает, отражая пламя единственного в комнате факела. Пальцы мальчика скользят по лезвию, прослеживая линию кровостока, касаются гарды и черного дерева рукояти, перемещаются к кромке лезвия и уверенно надавливают. Красная полоса лишь мгновение видна на лезвии, но тут же исчезает – кинжалу необходимо питаться. Оружие изящно и опасно в его еще не совсем умелых руках. Оно не раз выручало его, и мальчик любит этот клинок – своеобразное продолжение его самого.

Пальцы подрагивают от напряжения, когда мальчик снимает защиту комнаты и, выдохнув, выскакивает в коридор, на ходу ставя перед собой защиту. Вовремя. Тонкие лезвия со звоном врезаются в щит и падают, остановленные его силой. В конце коридора маячит темный силуэт, и мальчик успевает выкинуть руку в его сторону, посылая режущее заклинание. Силуэт уворачивается, и в сторону мальчика летит нечто черное, похожее на маленький смерч. Мальчик падает на пол, вжимаясь в холодный камень, как будто желая слиться с ним воедино. Разбив щит, смерч пролетает над головой, едва не срезав забранные в высокий хвост волосы, и уносится вглубь коридора. Мальчик мгновенно вскакивает и окутывает себя новым щитом, но силуэта в конце коридора не видно. «Мы еще не закончили, Ясон», - думает мальчик и медленно направляется в сторону тренировочного зала. Сегодня он вновь будет учиться убивать.

***
Он смотрит на свое отражение и не верит своим глазам. Мальчик, нет, уже давно юноша, стройный, высокий, с длинными черными волосами. Бесстрастное лицо, совсем как у мужчины и женщины. Глаза холодны, словно лед. Не удивительно, что ему не по себе. Впервые за последние годы он видит свое отражение. Оно неправильно. Наверное, так. Неправильное отражение. Ведь он маленький, тщедушный, огрызающийся, как волчонок. А из зеркала на него смотрит молодой волк – опасный, умелый и жестокий. Но ведь он знает, что не все лампочки на внутренней люстре погасли, он уверен в этом. И это отражение не может быть его, потому что мутная поверхность отражает бездушного убийцу, проявления которого он всеми силами стремился избежать. Зеленые глаза широко распахиваются, показывая плещущийся в них ужас. Это произошло. Стоит принять как данность. Неохотно он вновь осматривает себя с ног до головы. Наверное, он опасен. Именно опасностью веет от каждого изгиба сильного тела. Годы изнуряющих тренировок сделали свое дело. О да, он опасен. И прежде всего для тех, кто сделал это с ним. Для мужчины и женщины. И доктора. Ведь тот позволял тем двум, видел, но был равнодушен. Поэтому он тоже умрет. О да.

Выражение глаз в отражении становится холодным и острым, словно ледяной клинок. Парень по-звериному склоняет голову на бок, всматриваясь в себя, и улыбается. Улыбка тоже выглядит опасной. Однажды они умрут, и он насладится каждой минутой их агонии. Несомненно.

***
Время быстротечно. Часы сменяют минуты, сутки сливаются в недели, а месяцы становятся годами. В закрытой школе, где тренируют высококлассных наемников, время течет быстрее, чем в реальном мире. Три года здесь, внутри, и всего один – там, снаружи, за пределом толстых каменных стен. Скоро «выпуск» - именно так мужчина и женщина называют кровавую бойню, которую устроят претенденты на звание лучшего «выпускника». После этого школа опустеет. Те, кто выживут, уедут служить новым хозяевам и больше не вернутся сюда. А лучшего ждет особая награда.

***

- Все готово, мессир, - хриплый голос Сиана разносится по огромной зале.

- Все ли прошло удачно? – фигура в черной мантии задумчиво смотрит в окно.

- Да, мой господин, мальчишка оказался достаточно сильным. Он победил.

- Что ты думаешь о нем, Сиан?

- Джеа оправдывает свое имя, он покорен и учтив со своими учителями. В бою на него приятно смотреть, он отключает эмоции.

- Есть ли сомнения в нем? Что-то, что может помешать исполнению нашего плана?

- Он много читает, мессир. Тратит свое время на книги.

- Книги?

- Да, человеческие книги. Он предпочитает их остальным.

- Это не столь плохо, не находишь?

- Он тратит время на бесполезное…

- Ты не прав, Сиан. С помощью книг он познает тот мир, от которого был отрезан на протяжении многих лет. Передай Алишии, чтобы не мешала ему. Это дитя очень важно для нас всех.

- Да, мессир.

- Ступай, Сиан. Я жду положительных результатов.

Волколак низко кланяется и выходит. Фигура в темной мантии задумчиво смотрит в окно.

- Вновь полная луна. Мое время пришло.

***
Библиотечная зала, низкий столик, два кресла у камина, в одном из которых сидит молодой мужчина. У него длинные черные волосы, забранные в хвост, и зеленые глаза, на которые постоянно падает непослушная косая челка. Во время боя он зализывает ее назад, но сейчас, когда ему не надо сражаться, он не обращает на непослушные пряди внимания.

Тонкий палец скользит по корешку зажатой в руках книге. Книга написана человеком, и подобные ей высмеивает женщина. Она говорит, что никчемные людишки ничего не понимают, и в реальной жизни нет того, о чем они пишут. Но мужчина не согласен с ней, и находит книги замечательными, потому что в них описана настоящая жизнь. А он существует в тюрьме, единственная религия которой убийство. И только в компании книг он может забыть о том, что лампочек на его внутренней люстре осталось очень мало. Всего лишь несколько светящихся огоньков.

Иногда ему кажется, что книги помогают поддерживать эти огоньки, укрепляют их. И он погружается в написанные миры всем своим существом, без остатка. Книги дарят ощущения, с которыми он не знаком. В них есть благородство, доброта, дружба, жалость, сочувствие и, конечно, любовь. Последняя нужна ему особо – ведь никто и никогда его не любил. И он мечтает однажды найти ту, которая подарит ему свою любовь. И он знает, что будет благодарен ей за это и сделает все, чтобы она была счастлива с ним.

Взгляд мужчины устремлен в огонь, танцующий в камине. Желтые язычки пляшут на березовых щепках, пытаясь быстрее превратить те в пепел. Огонь красив и силен, и у щепок нет ни единого шанса противостоять ему. Мужчина протягивает руку, берет одну из еще не тронутых прожорливым пламенем деревяшек. Дерево свежо и хранит запах леса. Мужчина задумчиво вертит маленькую деревяшку в руках, прослеживая неровности и шероховатости и наслаждаясь едва уловимым лесным ароматом.

- Ты не спешишь получить награду.

Мужчина не шевелится – для него не секрет, кто стоит за его спиной.

- Прошу прощения, госпожа, - говорит он ровным голосом. – Уже пора?

- Следуй за мной.

Невероятной красоты женщина проходит мимо, задевая мужчину подолом старомодного платья. Мужчина поднимается, бросает щепку в огонь и, не оборачиваясь посмотреть, как тот пожирает невинную деревяшку, выходит из залы.

***
Огонь пожирает его. Горячее пламя поднимается изнутри, принося невыносимую боль. Она ломает кости и выдирает сухожилия из связок. Тело дергается, словно в конвульсиях. Голос сорван – он больше не может кричать, лишь хрипит и с трудом отхаркивает идущую горлом кровь. Огонь неумолимо выжигает его внутренности, бежит по венам, иссушая кровь, пожирает нервные окончания. По телу проходит сильная судорога, и мужчина умирает.
Холодно. Так холодно, что он ощущает себя куском льда. Холод везде. Тело замерзло настолько, что он не чувствует его. Мертвенный холод окружает его со всех сторон. Отчего-то ему кажется, что стоит выдохнуть, и пар повиснет в воздухе мириадом снежинок. Но вся проблема в том, что он не может дышать – его внутренности сжег огонь, а теперь его превращают в лед. Открыть глаза невозможно, потому что глаз нет. Их тоже выжег огонь. И сейчас все лицо сковано льдом. Невыносимо холодно и больно. Сознание ускользает, и мужчина успевает подумать лишь о том, что он – сплошной сгусток холодной боли.

Ему хорошо, спокойно, умиротворенно. Он слегка покачивается, окруженный мягким зеленым светом. Этот свет везде. Он нежный и теплый, и мужчине уютно в нем. Ощущения невероятны. Он не испытывал такого никогда. Зеленый свет – нечто родное, дарящее защиту и успокоение. Никто, ничто и никогда не дарили ему таких ощущений. Он плавает в зеленом нечто и знает, что не хочет покидать этот свет. Здесь хорошо.

Раздается тонкий звон, и мужчина ощущает напряжение. Зеленый свет заключает его в кокон, словно в попытке защитить. Но мужчине не нужна защита, он вырывается из кокона света, зная, что защитит его сам. Он не позволит зеленому нечто исчезнуть, покинуть его, только не сейчас, когда он едва узнал этот свет.

Вне кокона неуютно. Враждебно. Мужчина оглядывается, замечая вдали огоньки. Красный и желтый. Они приближаются, и от них веет опасностью. Они хотят подчинить себе мягкий зеленый свет, его уютное вместилище. Он уверен в этом. Как и в том, что не позволит огонькам сделать это.
Огоньки все ближе, и уже можно разглядеть их смутные очертания. Они похожи на облака, сгустки цветного тумана. Красный – невыносимо яркий, а желтый - сильнее. Мужчина не может объяснить, откуда он это знает, и напрягается, пытаясь понять, что делать. И в этот момент зеленый свет обволакивает его, даря уверенность. Теперь мужчина знает, что он не один.

Происходящее дальше он воспринимает рваными обрывками. Вот красное и желтое облака совсем близко, зелень становится гуще, укрывая его, словно плащ. Напряжение достигает апогея, а затем на мужчину обрушивается шквал эмоций и чувств. Яростное желание подчинить, сломать, как куклу, вынуть внутренний стержень – единственное, на чем он держался столько лет. Ярость сменяется гневом, злостью на зеленый свет, который не дает красному и желтому захватить мужчину. Уверенность и защищенность – их дарит его зеленый свет. И мужчина верит ему и всем своим существом стремится помочь. Вновь шквал эмоций, но мужчина чувствует, что в прежней ярости и злости желтого и красного скользит неуверенность – едва слышный отголосок, но ему и его зелени достаточно этого. Теперь он не сомневается, что они выиграют этот непонятный, необъяснимый поединок. Зеленый свет становится все ярче, насыщеннее, словно уверенность мужчины питает его изнутри. Красное и желтое облако бледнеют, становятся меньше и в какой-то момент его зелень поглощает их. Последнее, что он успевает ощутить – удовлетворение. Его зеленое нечто довольно – оно наслаждается подчинением.

***
Перед глазами круговерть образов. Все они из его прошлой жизни. Картинки сменяют друг друга. Это похоже на тасуемую кем-то колоду карт.

«Толстый мужчина и женщина с лошадиным лицом. Они кричат на него и запирают в темном крохотном помещении».

«Те же мужчина и женщина-лошадь, только старше – он толще, она постарела. Они вновь кричат на него, но теперь к воплям прибавляются побои. Это больно и обидно».

«Мальчик, которого они любят - его кузен. У него некрасивое лицо и сальная кожа. Взрослея, мальчик заплывает жиром, все больше превращаясь в человека-борова».

«Он сам в отражении только что вымытого оконного стекла – маленький, тщедушный, с голодным блеском в глазах и тонким шрамом необычной формы на лбу. У него смешные круглые очки, нелепые, с перемотанной скотчем дужкой».

Вновь смена картинки. «Он в приюте. Мужчина и женщина, у которых он жил раньше, испугались и отдали его в приют для трудновоспитуемых детей. Здесь не так страшно, как было раньше. Здесь можно постоять за себя. Именно так он и делает. Изо дня в день отстаивает право на жизнь».

«Снова мужчина и женщина, неожиданные посетители его жизни. Но, в отличие от предыдущих, невероятно красивые, идеальные».

«Новый дом – мрачный особняк, ставший его тюрьмой на многие годы. Дети, такие же, как он – вечно голодные, затравленные и злые».

«Обучение, тренировки, первый бой – страшный и изматывающий, после которого он едва оправился, постоянное напряжение и готовность дать отпор, и смерть, смерть, смерть».

Вся его жизнь – смерть. Нет жалости, нет дружбы, нет любви и нет привязанностей – они опасны, потому что несут смерть. Единственные яркие пятна – прочитанные книги, те, которые он выбрал сам. Они не относятся к программе обучения, именно этим привлекая его. Привязанность к ним не опасна. Они раскрывают иную сторону жизни – ту, которую он никогда не знал. Книги рассказывают о героях и подвигах, о верных друзьях и вечной любви, и он верит, что однажды познает, что это такое.

***
Темно. Сейчас четыре утра. Он с легкостью определяет время. Рядом никого нет, но в соседней комнате можно уловить едва слышное, слишком тихое для человека дыхание и приятный аромат. Эндари. Мужчина уверен в этом. Алишию он бы, наверное, не почувствовал.

Он открывает глаза. Окружающая темнота распадается на все оттенки серого. Это необычно. Значит, с ним что-то произошло. Теперь он может видеть в темноте. Он переводит взгляд на стену и почти не удивляется тому, что, всматриваясь, может разглядеть все неровности, шероховатости и мелкие трещинки, сетью покрывающие выбеленную поверхность. Это забавно. У него никогда не было такого зрения.

Несколько длинных мгновений он наслаждается своим приобретением, рассматривая окружающие его предметы, познавая их с помощью нового зрения – идеального, нечеловеческого.

Он лежит на чем-то, напоминающем медицинскую кушетку – железный остов, твердая поверхность и тяжелые металлические цепи, приковывающие его к этому своеобразному ложу. Вокруг витает неприятный запах железа, острый – кожи и свежий - материи. К ним примешивается аромат незнакомых зелий. Он с легкостью понимает, из чего они состоят. Как будто их запах распадается на отдельные составляющие, и он втягивает носом воздух, стремясь разобрать как можно больше ароматов. Это занимательно – чувствовать то, что не мог чувствовать раньше.

Он легко шевелит рукой, и цепи мелодично позвякивают. От движения темнеет в глазах, а по телу прокатывается волна силы. Это прекрасное ощущение, оно будоражит, и он хочет, чтобы это повторилось. Он медлит пару мгновений, дожидаясь, когда зрение прояснится, и вновь двигает рукой. Волна силы накатывает, оглушая и погружая его в восторг. По венам разливается нечто горячее и такое родное, что он вспоминает зеленый свет. Значит, это и есть его сила. Тело охватывает дрожь, и он чувствует невероятное наслаждение, даруемое силой. Это великолепно. Он шевелит плечами, и сила перетекает по телу, словно огромная волна. Она приносит ощущение могущества, вседозволенности, и он задыхается, понимая, что теперь может все.
Неуловимое движение, и цепи разлетаются на мириады мелких осколков. Он улыбается, купаясь в силе, и прислушивается – в соседней комнате слышны шорохи и движение. Он нарушил сон Эндари, и через несколько мгновений тот придет сюда. Мужчина вновь улыбается и прикрывает глаза – теперь ему не нужно смотреть, чтобы видеть.

Эндари появляется почти неслышно, но мужчина ощущает каждое движение полувампира и его аромат, и наслаждается своим даром. Следом за Эндари входит Алишиа. Ее он тоже чувствует прекрасно. Она пахнет намного лучше, чем мужчина. Ее аромат будоражит, от него рот наполняется слюной. Он неосознанно втягивает окружающий ее запах, наслаждаясь им.

- Очнулся? – звучит ее звонкий голос.

- Он пришел в себя, - отвечает Эндари, приближаясь к лежащему на кушетке мужчине. – Цепей нет, а…

- Я вижу, - в голосе вампирши нетерпение, предвкушение и… опасение? Да, именно так. Он чувствует, что она опасается его. Это тоже прекрасно, ведь раньше он не мог напугать ее.

- Путы ослаблены, но держатся, - продолжает Эндари, склонившись над лежащим. - Он в сознании, значит, слышит нас.

- Открой глаза, - раздается приказ Алишии, и он чувствует давление на шее. Оно сильное, но не настолько, чтобы противостоять ему. Он медлит, а затем открывает глаза и смотрит прямо на вампиршу. Она подходит ближе и наклоняется к нему, всматриваясь в его лицо.

Ее аромат окутывает его, словно облако, и ему нестерпимо хочется прикоснуться к ней, сдавить руками ее горло, почувствовать, как ломается ее тонкая шея, и слизнуть тонкую струйку крови, которая покажется в уголке ее идеальных губ. Да, это было бы так правильно, так замечательно.
Как наяву, он чувствует аромат ее крови – ее жизненной силы. Рот вновь наполняется слюной, он снова сглатывает и чувствует зуд в нёбе, а затем острую боль в челюсти. Зубы сводит, словно он глотнул ледяной воды, а затем все заканчивается, оставляя после себя неудобство. Он проводит языком по зубам и натыкается на клыки. Они острые, словно бритва, и легко разрезают плоть. Во рту ощущается вкус крови. Его вкус. Он необычен - не такой, каким был раньше, и совсем не похож на вкус крови тех, кого он убивал. Он мягкий, сладкий, с едва уловимой горчинкой. Вкусный. Необычный. Как и он сам. Теперь он тоже необычный, это неоспоримо. Они что-то сделали с ним, что-то непонятное и наверняка страшное, и они поплатятся за это. Но сперва необходимо понять, что он отныне такое.

Он переводит взгляд на мужчину и женщину.

- Разве его глаза не должны быть другими? – спрашивает Алишиа, поворачиваясь к Эндари. – Док говорил, что они изменят цвет.

Значит, цвет глаз остался прежним. Это хорошо, пусть в его жизни будет что-то неизменное.

- Он не может быть уверенным в том, что ему знакомо лишь в теории, - отвечает ей полувампир.

Теория? Значит ли это, что то, что с ним сделали – впервые? Он – подопытный кролик. Забавно. Главный приз – непонятный эксперимент над победителем. В результате которого они не были уверены. Отлично, теперь можно добавить еще одну причину к тому многочисленному списку, что он предъявит им в скором времени. Сладкое ощущение близкой мести наполняет его.

- Джеа, ты меня слышишь? - обращается Алишиа к мужчине. Тот медлит, но затем кивает. – Что ты ощущаешь?

- Силу, - отвечает он, вновь вдыхая ее чудесный аромат.

Губы вампирши трогает легкая улыбка. Наверное, она делает ее еще красивее, но он не видит этой красоты, потому что ненавидит обладательницу улыбки и одновременно желает ее крови. Он чувствует гнев. Тот нарастает с каждым мгновением, руки начинают подрагивать, а кончики пальцев – гореть. Он делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. Еще не время, необходимо подождать, и лишь потом отомстить за все. Самовнушение помогает, и через мгновение он вновь спокоен и равнодушен.

- Голод? Есть ли голод? – спрашивает Алишиа, склоняя голову к плечу.

О, да, голод есть, как и желание разорвать ее на части, вкусить ее кровь. Но это подождет…

- Да, - отвечает он.

- Отлично, - довольно произносит вампирша. – Эндари, покорми его.

Губ касается холодный металл кубка. В нем кровь. Она пахнет железом и чем-то кислым. И человеком. Его начинает мутить. Он закрывает глаза, пытаясь справиться с отвращением. Давление металла на губы усиливается, когда Эндари начинает терять терпение – он никогда не был терпелив. Мужчина сглатывает и приоткрывает рот. Теплая, противная до тошноты жидкость тонкой струйкой течет по языку и скользит в горло. Он судорожно глотает, пытаясь справиться с дурнотой.

- Что со мной? – чуть погодя спрашивает он у вампирши.

- Ты заслужил награду, - отвечает она, усмехнувшись. Ее аромат перебивает отвратительное послевкусие недавней трапезы. Рот Джеа вновь наполняется слюной, а клыки удлиняются. Ему необходимо научиться контролировать это.

- Я чувствую себя…. иначе, необычно… - тихо произносит он, не глядя ей в глаза – именно так, как того требуют установленные ими правила. Прямой взгляд – вызов, и бросать его еще рано.

- Это естественно, ты переродился и теперь уже не человек, - насмешливый взгляд Эндари скользит по его обнаженному телу. Это неприятно. Пожалуй, Эндари умрет первым. Все равно его кровь не манит так, как кровь Алишии. Поэтому Эндари можно пустить «в расход».

- Заткнись, - бросает Алишиа раздраженно и вновь обращает свое внимание на лежащего: – Скоро придет Док, и ты узнаешь все, что необходимо.

- Да, госпожа, - отвечает он, замечая, как губы вампирши растягиваются в довольной улыбке.

***
Когда они уходят, его тошнит выпитой кровью. Она растекается по полу некрасивым пятном, и он с отвращением вспоминает, что когда-то считал человеческую кровь привлекательной. Теперь же его манит другое. Если бы он знал, что он такое, то Алишиа была бы мертва.

Он лежит в тишине, прислушиваясь к себе. Стоит чуть напрячься, и его сила перетекает по телу, принося невероятные ощущения. Слух улавливает малейшие шорохи, будь то ветерок за окном или ползущий по окну жук. В носу свербит от обилия ароматов, наполняющих все вокруг.

Он поднимает руку, подносит ее к лицу. В сером полумраке комнаты его кожа едва уловимо мерцает, как будто посыпанная золотой пыльцой. Это завораживает. Он играется, поворачивая ладонь, рассматривая новую кожу до тех пор, пока первые, робкие лучи рассветного солнца не проникают в комнату. В их свете его кожа выглядит немного иначе - чистая, покрытая золотистым загаром, как будто светящаяся. Ему нравится его новая кожа. У Алишии она бледная, у Эндари – смуглая, а у него – идеальная.

Он рассматривает себя еще очень долго, пока не улавливает тяжелые шаги доктора. Тот пахнет мокрой псиной, лесной свежестью и чьей-то кровью. Она не человеческая, скорее какого-то животного. Он морщится, когда на него накатывает дурнота – эта кровь тоже неприятна. И она напоминает ему о голоде, который усиливается с каждой минутой.

Дверь отворяется, и Док входит внутрь – его шаги осторожны, опасливы, ноздри раздуваются, когда он с силой втягивает воздух. Он несколько мгновений принюхивается, замерев на месте, затем подходит ближе.

- Открой глаза, - звучит его хриплый голос.

Джеа подчиняется и ловит пристальный взгляд янтарных глаз оборотня. Тот рассматривает его очень долго. Это раздражает.

- Что со мной? – нарушает молчание Джеа. Ему надоела неизвестность.

- Ты переродился, ты больше не человек. Ты стал сильнее, быстрее, твои чувства усилились. Ты ведь почувствовал это?

- Да.

- Ты – дитя, первый перерожденный. Ты станешь хорошим подарком мессиру.

- Мессиру? – переспрашивает Джеа, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно. Но чуткий слух оборотня улавливает нотки заинтересованности.

- Не твое дело, - рычит он в ответ. – Перевернись на живот.

Джеа подчиняется, успокаивая себя тем, что Док вскоре тоже умрет. Ведь убивать так легко.

***
Прим. автора: «Джеа» – «в переводе» с вампирского языка, найденного мной на одной из сайтов, означает «верность, покорность».

@музыка: Ария

@настроение: непонятное, но поднимается))

@темы: "ТЗ"

---

стыбрено)

21.05.2011 в 12:49

Пишет  delen2:

ГП, коротко))
Пишет  Северус Снэйп: Арт Lucy Knisley Хогвартс и все-все-все.))

lucylou's journal

---

спертое и мною нежно любимое

@настроение: все выше и выше и выше)))

@темы: рисунки

---

фикрайтерство

Итак, я занялась переделкой "Территории зверя"... Ломаю все - стены, пол и потолок, то бишь весь сюжет на фиг... Добавляю нью лица, стараюсь сделать персонажей более живыми - нон-картон) и очень-очень надеюсь, что оно получится...
Фанф сложный, черновик и рядом не стоял - там все галопом по европам, притянуто за уши и .... в общем, черновик, что с него возьмешь?
А хочется чтобы, когда читаешь, дух захватывало, жгло любопытством: "а что дальше?", да и просто нравилось...
Основная пара та же: Гермиона/Гарри... А вот остальное - корчую с корнями и переделываю до неузнаваемости...

А еще наконец объявился мой любимый бет! Гай До, старший брат, я рада, что ты вновь со мной! И хочу сказать спасибо, что ты не только бетишь и критикуешь, но и выслушиваешь весь сочиняемый мной бред и все-все-все, что придумывает мое болезное сознание и выдает тебе в е-мылах... СПАСИБО, замечательный мой человек!

Осталось совсем чуть-чуть, и третья глава "Дитя Хогвартса", наконец-то, будет завершена... Малолетний разбойник Гарри, уставший о лагеря папа Северус, и новые, не всегда безобидные приключения непоседливого героя... Джунгли, пираты, бедная миссис Норрис, "колдоведьм"! А дальше... Впрочем, я оставлю за кадром все, что будет дальше...

"Змееныш" же подвис... Я запуталась, не понимая, чего хочу... Не буде ли слишком рано показать первое столкновение с Вольдом, которое написано уже давно? Или попридержать коней, погрузив читателя рутиной? Или же поссорить Гарри с Драко? А може вообще воскресить Лордушку, а? Оох, все так сложно - хочу все и сразу, а ведь так не бывает.... Жаль...

Ушла ваять (муж говорит: "вонять", но я не обижаюсь))))

---

повседневное

Грызу итальянские гриссини, запивая их кофе с молоком (сперла у ляли коробочку "Темы", но совесть моя чиста - она не пьет такое молоко, не любит) и наслаждаюсь адыгейским сыром. Это здорово)

Настроение медленно, но верно ползет вверх, к отметке "более-менее адекватное"...

А внутри... внутри бедлам - я запуталась в себе, запуталась в желаниях и мечтах, в том, чего я хочу и могу...
Сумбурно - вот, наверное, правильное слово для описания того, что я чувствую последние дни. И неправильно - я живу неправильно, пишу неправильно, я вообще неправильная... И разрываюсь оттого, что пытаюсь решить: а что же все-таки правильно? Что правильно ДЛЯ МЕНЯ?

Самокопание - процесс сложный, трудоемкий, выматывающий.... но я пойду на это, потому что хочу определенности, хочу знать, что правильно...
Быть может, это будет не столь долго и трудно, как бывает обычно, а может... впрочем, все равно, процесс запущен и я сделаю это во что бы то ни стало - потому что так будет правильно...

---

то, что мне по душе...

***
Есть хаос и порядок, есть свет, и тьма, и сумрак,
Но мне какое дело до этих вот проблем?
Ночь, тихая, как омут, ночь, гибкая, как пума,
Изгибы узких улиц… Мой мир известен всем.

Мой мир – янтарный отблеск на острие заката,
Сплетенья лабиринта – недели, дни, года…
Мой мир – за все, что было, последует расплата,
Но это будет позже. А может – никогда.

Интрига на интриге, интригой погоняет,
И чей-то яд в бокале, и шепот за спиной.
Но что же мне поделать? Семью не выбирают,
Ведь, если все по правде – то я и сам такой.

Мой меч – острее жала, быстрее, чем кинжалы,
Мой меч – клинок из тени, убийца королей.
Рука и на дуэли ни разу не дрожала,
Не загоняйте в угол – и будете целей.
(Анастасия Шакирова)

***

вырезка из "Нити Судьбы"

"...А она… Одна из многих. В чем-то успешная, в чем-то обычная… Часто незаметная, порою яркая. Обыкновенная. Интересная, но закрытая. Забытая… Даже собой. Кем-то любимая, большинству - безразличная. Для многих - одна из многих. Эпизод, мелькнувший на долгой дороге. Неповторимая. Похожая на других в своей неповторимости. Гордая. Никогда не в одиночестве, но всегда одинокая. Как и все… Но такая - одна. Идущая вверх, но боящаяся упасть. Живущая мгновением, зависимая от настроения. Рисующая жизнь акварелью, но так часто разрывающая холсты. Искренняя, но привыкшая лгать. Ждущая Его. Того, для кого сможет стать самой лучшей. Того, кто выберет ее из сотни других. Того, кого выберет она. Уставшая в ожидании. По-прежнему верящая. Слишком гордая, чтобы признаться в этом даже себе. Противоречивая… Настоящая.

Она ждала счастья. Того счастья, что, словно луч серебристого света, ворвалось бы в привычный мир, разорвав серые облака ежедневной рутины и тяготящего ожидания. Каким должно быть ее счастье?.. Наверное, ослепительным, как падающая звезда в ночи... Или терпко-горьковатым, как черный кофе, который она пьет по утрам. А, может быть, мелодично-протяжным, как музыка, что идет из глубины души, или холодно-спокойным, как сон после долгого тяжелого дня.
Наверное, оно всегда разное. Неоднозначное. Как и все в этом мире… Как и она сама...."

***
Нигде… Никогда…
Посреди ничего…
Я смотрю в никуда…
И не жду никого…
В безмолвии тонет
Сто сорок «за что?»…
Я сыплю в ладони
Простое ничто…
Ни шёпот, ни ропот
Уже не страшны…
Я слушаю рокот
Немой тишины…
Нет ломаных линий
Чужой красоты…
Здесь лишь паутина
Моей пустоты…
Никто не увидит,
Того, что не прячу…
Никто не услышит,
Как я не заплачу…
Посреди ничего…
Я останусь никем…
Нигде… Никогда…
Никому… Ни за чем…
(Леся Андриевич)

***
В дальних окнах теплый свет,
А в моем – темно.
И меня на свете нет.
Нет давным–давно.

Только память прошлых дней,
Только отзвук сна.
И поверить все трудней,
Что она нужна.

Лег на крыши желтый снег,
Но в моей стране
Ночь длинной в десятки лет
Режет строй теней.

А в соседнем мире – смех,
И сиянье дня.
Для кого–то смерти нет…
Жаль, не для меня.
(Эланор Гэмджи)

***
Я притворюсь, что я беспечна,
Я буду прыгать, хохотать,
И вы поверите, конечно,
Хоть слёзы буду я глотать.

Я притворюсь, что я больна,
Что злой недуг в меня проник,
Я притворюсь, что умерла,
И вновь воскресну в тот же миг.

Я притворюсь, что рада вам…
Хотите, даже расцелую!..
Дам волю сомкнутым губам,
Сглотнувши ненависть тупую…

Моя проклятая судьба –
Незримых нитей прочных сетка…
Вся жизнь – с самой собой борьба…
Вот вам поклон!..
Терпи, марионетка…
(Леся Андриевич)

***

Вновь моя душа полна сомнений,
Вновь печаль нахлынула волной:
Тесный сонм бесплотных сновидений
Вьется над моею головой.
Вижу все опять как на ладони:
Глупые, наивные мечты...
Мысли, словно бешеные кони,
Мчатся под покровом темноты,
Вырывая сцены и картины
Из минувших наболевших снов,
Будто в взбунтовавшейся машине
Едешь в никуда без тормозов...
Параллельный мир моих исканий
Береги меня от новых ран...
Верная и преданная память
Снова развернула свой экран.
(Маркиз)

***
***

@музыка: без нее

@настроение: сумбурное

@темы: стихи

---

вредные советы

Вредные советы от Григория Остера

Ваше имя ... Бейте палками лягушек. Это очень интересно. Отрывайте крылья мухам, пусть побегают пешком. Тренируйтесь ежедневно, и настанет день счастливый - вас в какое-нибудь царство примут главным палачом.

все гадания на aeterna.ru

Твоя роль в блокбастере

Ваше имя И так, твоя роль Ты вампир, очень злой вампир. Ты будешь убивать людей, чтобы уталить свой голод. В конце фильма ты расправишься в главным героем. А что, нечего было ему выделываться.

все гадания на aeterna.ru

@музыка: Казаки - на них аки нарик последнее время)))

@настроение: средней паршивости

@темы: фигня

---

фикрайтерство, "Приключения Магглы"

Перекидываю с Хогнета свое первое пробное стебное.
Пусть лежит тут и не мозолит глаза там)

Sowilu
Небольшая зарисовка из жизни не совсем обычной магглы. Стеб, ООС, Мери-Сью. ПОВ НЖП. Хэппи-энд.

НЖП, Северус Снейп, Вольдеморт, Люциус Малфой
Юмор / / || гет || NC-17
Размер: мини || Глав: 1
Предупреждения: ООС, Мери-Сью




Приключения магглы

Глава 1

Дисклаймер: все у мамы Ро, я тут мимо постояла.
Моя первая попытка написать стеб, строго не судите.
Пейринг: СС/НЖП

Приключения магглы.
***
- Ты зеленых человечков видишь?
- Нет.
- И я нет. А они есть!
Пьяная правда жЫзни.

***
Главный вопрос моей жизни: «И почему это всегда происходит именно со мной?» перестал беспокоить меня еще в школе.
Ну, происходит и происходит, пройдет наверняка, когда-нибудь. Ага, сейчас, как бы не так! Школа это еще более-менее, как оказалось… Работа… О-ох, работа – это тоже, честно говоря, фигня, по сравнению с… Э-э-э….
Нет, пожалуй, начну с самого начала, дабы не запутать читателя и не запутаться в своих показаниях самой….

В тот злополучный, но такой теплый и тихий, казалось бы, вечер ничто не предвещало… беды? Э-э-э… Такого поворота судьбы? Полного и окончательного понимания, что, на самом деле, я в этой жизни ни х… хм… вообще ничего не понимаю?
Ладно, итак, после сравнительно не напряженного лишними телодвижениями рабочего дня, ваша покорная слуга, то бишь я, тихо сидела на кухне, наслаждаясь (второй по счету, между прочим) чашечкой мартини. Да-да, вот такой у меня пунктик – пью сей прелестный и вкусный напиток чашечками. Я же предупредила о том, что у меня всегда все не как у всех? Нет? Ну, тогда предупреждаю….

Итак, сижу, планомерно накачиваюсь легким сладковатым напитком и думаю о том, что впереди чудесный вечер в компании ополовиненной бутылки (кто сказал, что у меня маленькие чашечки?), идиотской комедии, так и не просмотренной с Рождества, и теплого, мягкого пледа на любимом диванчике.
Думаете, исполнилось желание милой (я, надеюсь, что я все-таки не грымза), симпатичной и никого-не-трогающей девушки? Ага, «счаз», как говорит один мой знакомый!

Прямо посреди моего непродолжительного, но такого приятного и многообещающего знакомства со второй порцией Бьянко на кухне появилось нечто... эм... некто... Нет, не так. НЕКТО!

Слава всем, кого знаю из божественного пантеона, что жидкость, секундой ранее болтавшаяся на языке, уже скользнула вниз по пищеводу тягуче-сладким ручейком в желудок. В противном случае, быть и мне, и кухне, и этой… этому… забрызганным моим любимым напитком.

ЭТО, оказавшееся при ближайшем рассмотрении, чем-то средним между человеком и змеем горынычем об одной голове (прочитала тут недавно пару русских сказок с иллюстрациями), подняло на меня свои красные очи и отчетливо, на хорошем английском, произнесло:

- Что за …?

Я согласно хлопнула ресницами, поняв, что чудище право на все сто, а все словари английского языка и мой собственный словарный запас, вряд ли смогут выразить то, что я сейчас испытывала. Красноглазое чудовище в потрепанной накидке, надетой, судя по всему, прямо на голое тело или что там у неудачных экспериментов по скрещиванию людей и пресмыкающихся? Туловище? А, ну вот, на голое, бледное туловище… Так вот, ОНО не спеша разглядело меня, бутылку, чашку, кухню, а затем остановило свои лазеры снова на мне и нагло поинтересовалось:

- Ты кто?

Нет, я, конечно, понимаю, что наглость – второе счастье. Но перебарщивать-то не надо, я ведь и обидеться могу.

Тогда мосье Красноглазикус, не дождавшись ответа, очень злобно прищурился и махнул в мою сторону невесть откуда появившейся странной тонкой белой указкой и произнес:

- Круцио, - ничего не произошло. У бледной морды расширились глаза и он повторил:

- Круцио, - и уставился на свою палку.

Воспользовавшись тем, что уродец вопросительно смотрел на указку, словно она должна была заговорить, я резко подпрыгнула, подхватив со стола бутылку и от души шандарахнула это чудовище прямо по наглой, бледной и лысой физиоморде. Не намерено! Честное пионерское, как говорит все тот же мой знакомый. Как-то само получилось!

Бледная ошибка мутации, застрявшая посередине процесса перехода из змеюки в человека (или наоборот, биология для меня темный лес, а уж генетика – полные и непролазные дебри), бесславно грохнулась в обморок, странная указка покатилась по полу к моим ногам. Естественно, я не заметила ее, и, что еще более естественно, наступила на нее, когда собиралась подойти к уродцу. И, конечно же, в поисках опоры, чтобы не упасть, я зацепилась за стол, а бутылка, которую я до сих пор сжимала в руке, выскользнула и шмякнула бедняжку по черепушке. Второй раз. Ну, я же не виновата! Он сам пришел!

Выхлебав для храбрости оставшееся в чашке мартини, ваша покорная слуга дотащила бледняка (сволочь тяжелая!) до дивана, а затем, мысленно почесав остатки серого вещества, покрепче скрутила его бельевой веревкой. Покрепче, а то вдруг попытается мне (ну, или себе) указкой глаз выколоть или еще что-нибудь противное придумает?! Вряд ли у такой противной змееморды будут светлые и добрые намерения. Особенно после того, как его приложили пару раз по голове. Ненамеренно, правда, но вряд ли ЭТОТ будет мои оправдания выслушивать.

Спустя сорок минут мосье Красноглазикус соизволил наконец-таки явить себя миру в моем лице. И вот уже некоторое время этот гражданин пытается испепелить меня взглядом. Безуспешно, надо заметить. И, если уж совсем честно, мне совершенно фиолетово. Мартини-то закончился. А вторая бутылка на кухне, в верхнем шкафу, а идти за ней очень лень. И, кстати сказать, зря дергаешься змееморда, узлы вязать меня учил настоящий морской волк, так что, пардон, но лежать тебе так, пока не научишься других уважать. Мосье, видимо, пришел к тому же выводу, потому как затих и даже глаза прикрыл, давая мне возможность рассмотреть его во всей «красе». Осмотр занял ровно тридцать секунд. Бледное, высокое, худое существо, вроде как мужеского полу, с очень длинными тонкими пальцами и страшноватенькой мордахой. Хотя сейчас, когда красные очи были прикрыты, пугало только отсутствие носа. Ну и еще немного раздвоенный язык, пару раз пробежавший по сухим, растрескавшимся и почти незаметным тонким губам. Так и знала, что на этой странной военной базе, расположенной на окраине городка, ставят эксперименты на людях.

Я включила телевизор, и мосье дернулся, словно от удара. Он что, телика не видел никогда? Сначала пялился подозрительно, но когда я переключила на новости, подозрение сменилось легким, едва заметным любопытством. Хотя, когда я косилась на Красноглазикуса, он презрительно фыркал и отворачивался. Ладно, цыпа, у меня впереди еще много времени, а заговаривать первая я уж точно не собираюсь.

Наверное, вы думаете, что я сумасшедшая. Может быть, вы и правы, немного. Я знаю, что появление из воздуха какого-то потерянного элемента Дарвинской теории, совершенно не должно восприниматься спокойно. Но! Как я уже указала выше, я не совсем нормальная. В моей жизни постоянно происходят какие-то непонятности и катастрофы. Но, что самое странное, мне постоянно везет. И я остаюсь если не совсем здоровой, то уж точно живой. Ну, вот взять хотя бы вчерашний день.
Когда я с утра пошла на работу, машина соседа проехала по моей ноге, но было совершенно не больно, в автобусе на меня пролили горячий кофе, а затем колу, на остановке меня толкнули, и я упала в лужу, но после всего этого я осталась сухой. Затем потеряла недавно купленный и поэтому пустой кошелек (да здравствуют джинсы с карманами!), на пешеходном переходе меня чуть не сбил лихач-таксист, а затем я долго бежала от агрессивно настроенной большущей псины, подкараулившей меня за квартал от работы. Это только полчаса утром! И, кстати, меня уволили вчера.
Не могу сказать, что это было не по моей вине, но когда мой дорогой и теперь уже бывший начальник, оставил меня после совещания и начал орать, я не выдержала. Дело в том, что его визгливый голосок, больше подходящий представителю нетрадиционки, может и при нормальном разговоре вывести из себя. Сначала вопли были не слишком громкими, затем стало немного закладывать уши. Не выдержала я на ультразвуке. Практически не соображая от головной боли, я подняла в защитном жесте руки, ладонями вверх, молясь про себя всему пантеону богов о том, чтобы мука прекратилась. Что произошло дальше, я вообще не поняла. Ладони словно нагрелись, а начальник заглох на полуслове и резко, словно от внезапного сильного пинка, впечатался в стену вместе со стулом. Шок? Это слабо сказано! То, что я испытала, не передать словами. Заявление об уходе легло на стол еще не пришедшего в себя начальника, я тихо собрала вещи и покинула не особо любимое место.

Вспоминая вчерашний день, я совсем забыла про мосье и очнулась, лишь когда услышала его голос. Надо же! А мы, оказывается, умеем нормально разговаривать?!

- Что ты хочешь от меня, маггла? – змееморда не выдержал первым, и я порадовалась, потому что уже планировала заговорить сама.

- А что у тебя есть? – он, что, серьезно?

- Я спрашиваю: что ты хочешь?

- А я отвечаю: что у тебя есть?

- Маггла! Не гневи меня! – почти зашипело нечто с дивана, гневно сверкая алыми глазоньками.

Тю! Не на ту напал! Меня с пятого класса гневные взоры не пугают, а уж вопли или шипение и подавно!

- Ну, ты и хам! Ввалился в чужой дом без приглашения, угрожал мне какой-то указкой, а теперь еще требуешь чего-то! Не слишком ли самонадеянно, ваше величество? А? Я бы на твоем месте лежала бы тихо-смирно и надеялась на лучшее. И вообще, откуда ты такой красивый свалился?

Красноокий презрительно сплюнул на ковер и отвернулся. Ах, так! На мой любимый бежевый ковер?! Вот как мы заговорили! Пипец тебе, горлум недоделанный! Я встала, вышла из комнаты в спальню и вернулась с утюгом. Он у меня красивый, новый, лапочка просто, а не утюг. Проверила уровень воды, включила в розетку. Плоскомордыш настороженно следил за моими передвижениями. Когда утюг нагрелся, плюнула на подошву, с удовольствием наблюдая искру понимания во взгляде потенциальной жертвы, а уж когда из отверстий с шипением вырвался пар, то понимание сменилось ужасом и неверием.

Предупреждала же! Не на ту напал! Ну и что, что мысленно предупреждала?! И вообще, мой утюг! Что хочу, то и ворочу!

Поиграть в пыточную камеру мне не дали. Бледнолицый плосконос, как только я двинулась с утюгом в его сторону, заверещал что-то совсем по-девчоночьи, пытаясь убежать вместе с моим диваном, но затем обмяк как-то странно, а на кухне вдруг снова что-то хлопнуло. Я нахмурилась, а в двери уже появился очередной психопат в черном платье и с указкой.

В отличие от первого выглядел психопат на «отлично», хоть блондины и не в моем вкусе. Но от такого даже я – привереда со стажем, не отказалась бы. Холеный, лощеный, ухоженный, как будто тряпочкой бархатной протертый. Напомнил мне знакомого кота. Точнее, кота одной знакомой. Тот тоже ухоженный и лощеный, чесаный-перечесаный, только характером мерзостный до ужаса, подлый и вредный, чтоб его! У-у-у, тварь такая.

И вот этот блондинчик теперь смотрит на меня так же, как и Квазимодо (имя кота, не подумайте чего!) перед тем как нассать в мои любимые босоножки второй раз подряд. Ух, я его тогда и лупила! Летал, как самолетик на пульт-управлении.
Видимо, улыбка моя, от воспоминаний стала совсем недружелюбной, потому что Квазимодо попятился. Правда, тут же презрительно скривился, и направил указку на меня. Ну что за день сегодня, а?

- Круцио!

Ну, круцио, и что? Это у них что, приветствие такое?

- Ага, и тебе Круцио! – я рассеянно переводила взгляд с блондина на утюг и дальше на змеемордого. - Чего приперся?

Блондин похоже выпал в осадок. Затем опомнился:

- Авада Кедавра!

Это я так понимаю: «Как дела?». Отвечаю:

- Дела нормально, а если указкой махать перестанешь, то будут еще лучше. Да и поаккуратней, а то глаз кому-нибудь выколешь!

- Люциус, убери эту ненормальную!

Змеемордый очнулся! Вот радость-то! Теперь мне нервы будут портить вдвоем. Отлично! Все просто замечательно! И за что мне это, а?

- Да, мой Лорд, - блондин поклонился и стал осторожно приближаться ко мне.

Ух, ты! Лорд! Настоящий! А у блондинчика трость с набалдашником! Серебряным! Упс!

Ну, ладно, поиграем, Квазимодо! Нажимаю на кнопку на утюге, и пока блондин верещит от горячего пара в морду, наклоняюсь к столу и беру пару шариков бильярдных из коробки (у меня там много хлама всякого). Утюг падает блондину на ногу, тот падает на утюг, откатывается к дивану, а я его сверху по красивому кумполу «шарах» лапкой с зажатыми в ней шариками. Ох, шишка будет! Ну и ладно! У Квазимодо вообще горб был (я не кота имею в виду)! Поднимаю утюг и нечаянно оступаюсь: утюг выскользает из руки, падает плашмя на живот плоскомордому, тот взвивается и утюг падает уже на ногу блондину. Везет мне, да? Ну, так это ничего! Ковер-то теперь испорчен! Обидно, однако!

Поднимаю злосчастный неудавшийся пыточный инструмент, выключаю под пристально-облегченно-злобно-болезненным взглядом бледной поганки, убираю от греха подальше. Затем иду в прихожую за битой – не помню, откуда она у меня, но знаю, что точно есть. Заодно веревку прихватываю. Бельевую, капроновую. Уж больно она хороша, как на практике оказалось. Змеемордый молча наблюдает как я быстро связываю его слугу, затем дергается, когда сажусь в кресло с битой.

- Не дергайся, Лорд, бить не буду. Пока.

- Маггла! Ты точно маггла?

- Да кто такая эта маггла? Что за бред? Сегодня день открытых дверей в дурке, что ли? И вообще, мартини будешь, Лорд?

Не дожидаясь ответа, иду на кухню, по пути совершенно нечаянно наступая на пальцы холеного. Ну, не видела я, куда ногу ставлю! Не видела! Честное пионерское!

***
Видели когда-нибудь пьяного Лорда? Нет? А я - да! Лежит, связанный, на диване и слегка заплетающимся языком вещает мне про свое дальнейшее господство над всем миром, представляете?! А вид-то у него какой при этом сурьезный! Прям профессор наш из университета, мистер Абрамкин. Тот тоже вечно о несбыточном! И тоже, кстати, лысый был. Вот брови только густые, не то, что у некоторых, занимающих мой диван!

Ну, так вот. О чем я? А! Лежит это на моем диване, и разглагольствует о судьбе мира в его цепких лапках. То есть, что он сделает, когда Англию завоюет, а потом все остальное. Странно, я вроде в мартини ничего не подмешивала?!

- Слушай, Лорд, а что за указка у вас такая? Вы ей все машете?

- Ну и тупая же ты, маггла! Это волшебная палочка!

- Ага, да, так и поверила! То есть ты – волшебник, и этот блондинчик тоже?

- Именно! Налей-ка мне еще, кстати!

- Много пить вредно! – все равно налью, а то разговаривать перестанет, а ведь рассказывает хорошо, черт лысый, не отнимешь. - Ага! Волшебники, ха-ха-ха! Тогда я – Папа Римский!

В ответ взгляд удивленный. Он что не знает Папу? Вот чему их там на этой базе учат?

После мартини был коньяк (стратегический запас, между прочим), а потом Лысый пупсик отключился. Лорд какой-то слабенький попался! Хотя, может, вырождаются нынешние Лорды? Смешение крови там или женитьба на родственниках, бррр! Ужас какой! Представляю: выйти замуж за собственного братца двоюродного (тот еще урод, между прочим)! А какие дети бы у нас с ним родились!? Тихий ужас!!!

Фи, аж передернуло от отвращения! Я чуть повернула голову и перехватила пристальный взгляд серых глаз. Упс, а блондину то мы и не налили! Так сам виноват! Нечего в обмороках валяться, не баба все ж таки!

Нет, ну до чего же красивый мужчина! Взгляд не отвести! Обложка глянца по нему скучает! Причем какого-нибудь делового, «Глобал» там или «Форбз».

Длинные волосы цвета платины, породистое лицо, серые глаза. Осанка такая, что позавидует королева! Ну и, конечно, ноль внимания, фунт презрения в мою сторону, ожидаемо, впрочем.
Красотой я не блистаю, но и уродиной тоже не слыву. Так, серединка на половинку. Лицо овальное, правильное, глаза серо-зеленые миндалевидные, единственная гордость — волосы, вьющиеся, каштановые с рыжим отливом, волной спускающиеся до самой талии, густые, гладкие. Остальное как у всех, две руки, две ноги, одна... хм… голова. В общем, ничего такого.

Аристократ презрительно кривился в мою сторону, но реакции от меня не дождался и, как и Лорд, сдался вскоре, и заговорил:

- Развяжи меня, маггла! - ох, а голос, голос-то какой! Муррр, а не голос! Так и хочется подчиниться!

- Кто такая маггла, объясни мне, блондинчик, будь добр! А то твой Лорд отключился как раз посередине разговора.

- Ты — маггла. Неволшебница.

- А ты значит волшебник? - хмыкаю недоверчиво, но червячок сомнения все-таки прокрадывается из глубины подсознания и начинает меня настойчиво грызть. - Хочешь сказать, что мир магии существует? И вы от нас просто прячетесь? Почему, кстати?

- Я не обязан отвечать на твои вопросы! Впрочем, все равно потом придется стереть тебе память. Так что слушай. Мир магии существует уже много лет. Мы, маги, прячемся от людей, потому что вас намного больше. И вы отравляете наше существование.

- Тю! Чем же, если не секрет? Мы ж про вас, по твоим словам, и не знаем совсем! Так что ври, да не завирайся!

- Послушай, маггла…

Я злобно прищурилась, достал мудак белобрысый! Привалил тут за своим Лордом слабохильным, да еще и выеживается! Вот тварь!

- Еще раз, белобрысый, назовешь меня магглой, пожалеешь, что родился на свет! Понял, волшебник фигов!?

Я воинственно дернула подбородком. Уж что-что, а дракой меня не испугаешь! Знаю пару подленьких приемчиков, которые сразу выводят не очень опытного противника из состояния реальности на некоторое время.

- И как же тебя называть, ма..., - он осекся, увидев, что я взялась за биту. - Мадам?

- Мадемуазель, солнышко, - я обнажила в подобие улыбки все свои тридцать два белых зуба. - Селина. Меня зовут Селина. Друзья, Сель называют. Но вы, мон шери, не друг, не враг, а так. Так, что Люциус, для вас Селина. А, кстати, вы тоже Лорд?

- Именно. Лорд Люциус Малфой.

- Ох, ты! Два Лорда в моем доме одновременно! - мое насмешливое восхищение вызвало у блондинчика судорогу его красивой морды. - И много у вас Лордов?

- Истинных Лодов мало, ма... Селина, - ах, этот его голос!

- Ясно, Люциус. Вы только вдвоем с этим... как его... а! Волдеморт! Вы с ним одни ко мне в гости, али еще веревку готовить?

Я искренне улыбнулась и вдруг поняла, что Люциус улыбается в ответ. Не кривится, а именно улыбается. Легкой такой, но очаровательной улыбкой.

- Селина, вы, наверное, сумасшедшая! К милорду надо обращаться или милорд, или Темный Лорд. Иначе, вы дорого заплатите.

- Ага, а вы уже со всем вашим живым воображением, представляете, как я буду платить, да? Гадко, Люциус с вашей стороны так поступать. Даже мысленно. Тем более, суди сам, симпатяшка, - он вопросительно вздернул бровь. - Ох, а то вы не знаете, что красивы как модель?! - изящная бровь взлетела выше, и я прокляла свой длинный язык. - Проехали, так вот, вы со своим лордом вломились ко мне в дом, угрожали мне, пытались побить или убить, уж я не знаю, что значат эти ваши «Круцио», - блондина передернуло. - Ага, судя по вашей реакции — ничего хорошего они не значат. Я же просто вас обезвредила чудом каким-то и всего лишь связала. И что? Никакой благодарности! Я ж даже полицию не вызвала! И кстати у вас полиция есть? Или в магическом мире полный беспредел творится?

- Есть, - раздался хриплый голос с дивана, - Селина, если я правильно расслышал, - я кивнула, оглянувшись на Лорда номер раз. - Давайте так: вы нас развязываете, мы уходим и все довольны.

- Ну, конечно, я вас развяжу, вы меня своим «Круцио» поприветствуете, а то и чем другим похуже, а мне всю жизнь потом мучиться!

- Даю слово Темного Лорда! - странно ведет себя красноглазый. Необычно как-то. Я присмотрелась, ой! Он же в туалет хочет, причем очень! Ой, мамочки! Что делать?

- Клянитесь, Лорд, раз вы волшебник, то принесите клятву! И Люциус, вас это тоже касается, - я прищурилась и взялась за биту.

- Я, Темный Лорд Волдеморт, клянусь, что ни я, ни мои приближенные по моему приказу не причинят вреда мисс Селине...

- Йорк... - ой, сама любезность тоже мне! Храбрая нашлась! А то, что сейчас тут два здоровых мужика... эм... ну, почти мужика, будут разгуливать? Не страшно? А что коленки-то дрожат?

- Мисс Селине Йорк, - как-то поспешно-торжественно закончил Лорд и повернулся к Люциусу. Тот повторил слова, я обреченно вздохнула и пошла за ножом.

- Ну, что вы так смотрите?! Нет у меня маленького ножа! Потеряла я его где-то! - возмущалась я, разрезая веревки Лорда большим разделочным. Лорд вскочил, и как-то странно на меня посмотрел. Ох, какой же он высокий! Мы стояли рядом, и мой нос практически упирался ему в грудь.

- Пошли, Темный Лорд, - мне показалось или в его красных глазах сверкнула благодарность? Надо срочно бросать пить! И учиться идти! Или работу найти, чтоб фигней не маяться. Я показала Лорду ванную и вернулась к блондину. Разрезала веревки и отошла, наблюдая изящные, грациозные движения Квазимоды. Аристократ, блин!

Лорд вернулся, довольный, посвежевший даже, сел на диван. А Люциус сбежал в ванну.

- Вот видите, Селина. Мы слово держим.

- Пока вижу. Скажите, почему вы — Темный Лорд?

- Я Великий Темный Волшебник. Поэтому и Темный Лорд.

- Темный? В смысле ...эмм... пользуетесь черными заклинаниями? Людей в жертву приносите и так далее? - я скептически ухмыльнулась. Ну, трудно мне, реалистке со стажем, поверить во всю эту лабуду! А вы бы поверили?

- По-всякому бывает, - протянул Лорд, задумчиво глядя в мою сторону, потом, видимо, вспомнил про клятву и продолжил: - Теперь ты, Селина, знаешь про волшебный мир. А у нас закон — магглам, - я поморщилась, - не позволено знать о волшебном мире.

- И что ты предлагаешь, Темный Лорд? - я покрепче ухватилась за нож, а из ванны вернулся Люциус и теперь насмешливо посматривал на меня из-за спины красноглазого.

- Ну, я могу стереть тебе память....

- Э, нет, дорогуша, - лорд поморщился, а я продолжила: - Мне моя память еще нужна. Тем более, что я тебе не доверяю, а уж блондину тем более. Вон у него лицо какое хитрое. Давайте ничего делать не будем. Я девушка сообразительная, болтать не стану, да и не поверят мне. А в психушку не хочу, увольте.

Темный Лорд подозрительно долго молчал, сверля меня глазами, я даже чуть не уснула, привалившись бедром к креслу. Потом вдруг произнес:

- Ладно, Мерлин с тобой, Селина. Верни нам наши палочки, и мы попрощаемся с тобой.

- Палочки? А, указки! Они на кухне лежат, на столе. Э-э-э, только, Лорды, если вам вдруг приспичит снова у меня появиться, то вы уж постарайтесь без сюрпризов. А то сердце слабое женское не выдержит и стану я хладным трупом! На вашей совести!

- Не думаю, что мы встретимся, но если уж вдруг такое произойдет, то постараемся, Селина. Прощай!

- И вам всего, и побольше, - мне вдруг стало тоскливо. А еще ведь и мартини кончился. И коньяк! Вот черт!

***
Ну, и что вы думаете? Закончились мои приклю-мучения? Ага, сами знаете, «счаз»! Двух недель не прошло...

Топаю домой. Вечер, я злая, как черт. Начальник на новой работе тот еще козел, сотрудники сплошь и рядом змеи подколодные, да еще компьютер сломался с самого утра, так что я без пасьянса весь день, и пакеты тяжелые с продуктами и запасом Бьянко! Везет, как утопленнику! К черту, уволюсь завтра! И буду дома сидеть и тупеть, сидеть и тупеть. И мартини пить! Благо деньгофф у меня запасец есть и даже приличный. И, кстати, можно съездить куда-нибудь... отдохнуть душой и телом.

Кстати, о теле... давненько я не имела... мужчину. Ну, или он меня. Без разницы. Надо этот вопрос... Мысль застряла посередине потому как, открыв дверь и пройдя на кухню, я увидела... ну, кого вы думаете? Ну, конечно! Лордов в количестве двух экземпляров, нагло сидевших на моих любимый табуреточках за столом, и еще одного волшебного «гостя», стоявшего спиной к холодильнику.

- Селина, добрый вечер! - воскликнул сияющий, как начищеный пятак, Люциус, подскакивая и забирая у меня пакеты. Лорд кивнул сдержанно, а третий вообще меня проигнорировал! Хам!

- И вам не болеть, Люциус, - я злобно зыркнула на него. - Мое почтение, господин Темный Лорд.

А тебя, подпорка холодильника, я тоже буду игнорировать.

- Какими ветрами в наши края?

- Нам просто надо было поговорить втроем, - пожал Лорд плечами. - А у вас уютно и тихо.

- Ясно. Мартини будете? - лорд кивнул, Люциус поморщился, а третий вообще не реагировал. - А что у вас товарищ? Слепо-глухо-немой? Или мартини не любит?

- Селина, знакомьтесь — Северус Снейп, Северус - это Селина Йорк, мы не так давно познакомились с ней. Селина, вы не обращайте внимания, Северус, как обычно не в духе.

Ага, а ты блондинчик в духе? Что-то мне подсказывает, что вломились они ко мне не просто так и перед Квазимодо теперь стоит задача меня очаровать. Только вот я тоже не простачка. Да и электрошокер позавчера купила, как чувствовала!

Третий, наконец, взглянул на меня и я обомлела! Вот это мужчина! Настоящий! Высокий, некрасивый, но взгляд!!! Мама миа! Держите меня семеро, иначе нападу прямо тут и изнасилую! Мням! Обожаю такие редкие экземпляры! Черт! Черт! Черт! Может Лордов спровадить в магазин? За закуской? Тьфу, они в своих платьях опять!

Взгляд Снейпа прожигал и заставлял меня замирать словно мартышку перед удавом. Такие черные, затягивающие омуты глаз. Я сглотнула судорожно. Боги, ну почему меня влечет лишь мрачное очарование? Лишь такие чертовски харизматичные мужчины? Ему даже его черное платье идет! Че-о-о-о-рт!!! Затащить в постель, связать и не отспукать! Вот что я хочу от мистера Снейпа!!! Я вновь сглотнула набежавшую слюну и, не удержавшись, осмотрела Северуса с ног до головы. В пятый раз.

- Не в духе, так не в духе, приставать не буду, - а как хочется-то! – А то проклянет меня мистер Снейп чем-нибудь неприятным, а некоторые из вредности не помогут, да, Люциус?

- Мерлин, Селина, что вы такое говорите!? - ах-ах-ах, как мы глазенки-то пучим в притворном гневе! Тоже мне, театр одного актера.

- Ладно, колитесь, что нужно? Связать кого? Пытать? - я разлила мартини и села с любимой чашкой на подоконник. Северус проводил мою чашечку насмешливым взглядом, я мило осклабилась ему в ответ и продолжила: - Господин Темный Лорд, не томите девушку! Особенно после тяжелого рабочего дня!

- Дело в том, Селина, - Волдеморт как-то странно на меня глянул и хлебнул мартини. Алкаш! - Вы - необычная маггла, - я злобно прищурилась, но промолчала. - И мы бы хотели кое-что попробовать.

Ага, подопытную крольчиху нашли! Вот уж ни за что! А Лорд вдруг продолжил:

- Северус согласился провести с вами несколько экспериментов. Надеюсь, вы не против?

«Северус? Я? Против? Нет, я за!!! Да пусть, что угодно делает!» - вопило мое либидо! Или что там у женщин? Но вот останки здравого смысла напряглись, я повернулась к мрачному очаровашке и спросила:

- Мистер Снейп, не будете ли вы столь любезны донести до меня суть экспериментов?

- Мисс Йорк, - умираю! Откуда у него такой голос??? Боги!!! Отдайте мне его?! Такой мягкий бархат я слушала бы вечно! Хотю себе у пользование! Хотю так, что ручонки задрожали! - Я наложу на вас несколько безболезненных заклинаний, посмотрим, что будет, потом попробуем другие заклятья, посильнее. Затем может зелья. Затем, милорд решит, как быть дальше.

- Угу, и все? - ну да, пришли три добреньких темных волшебника и будут меня экспериментить. Тю! Поверила и уши развесила, ага, по холодильнику! Пусть посушатся уши-то! Снейп кивнул, чуть помедлив. - А теперь правду, хорошие мои! И подробнее.

- Селина, мы правду говорим!

- Вам, Люциус, благородный вы Лорд Малфой, я еще с прошлого раза не верю! Впрочем, как и всем вообще!

- Селина, - снова этот бархат, А Лорд что-то притих. Ба! Да он уже второй бокал вылакал! Вот черт! Хоть цистерну заказывай теперича! - если позволите, - я машинально кивнула. Делай, что угодно, только не останавливайся, дорогуша, и желательно пойдем в спальню! - максимум, что вам грозит, это анализ крови. И все!

- То есть вы готовы поклясться в этом? – мистер Снейп кинул взгляд на присосавшегося к Бьянко Лорда и, видимо узрев на морде того что-то, кивнул:

- Да, Селина. Могу дать клятву.

- Давайте, - я кивнула и допила свой мартини. - Лорды, берите напитки и идите в гостиную, а мы с мистером Снейпом пойдем ставить эксперименты.

Знатная парочка переместилась в гостиную, а я, прихватив одну Бьянко и бокалы, повела Снейпа во вторую комнату — мою спальню. Ну, а что тянуть-то? Снейп чуть заметно напрягся, а я заперла дверь и, скинув кофту, и оставшись в блузке и юбке (с разрезом — другие не ношу!) села на кровать и кивнула:

- Нальете?

Снейп почему-то долго пристально смотрел на меня, затем разлил напиток по бокалам и сел рядом. Я цедила мартини мелкими глотками и прикидывала, как Снейп будет смотреться в моей постели. Верхом на мне. Подо мной. Картинки меня настолько захватили и, чего греха таить, возбудили, что я, не соображая, что делаю, отшвырнула бокал и повернулась к Снейпу:

- Знаете, что? - в ответ лишь вопросительно поднятая бровь и дернувшийся кадык. - Мне, мистер Снейп, очень хочется проверить одну вещь, - я начала медленно приближаться к Севу.

- Какую, Селина?

Он охнул, когда я молниеносно оказалась у него на коленях и судорожно дернулся, когда я повалила его на кровать. Одно лишь мимолетное движение пальцев и тело Снейпа перестает ему подчиняться.

Есть, знаете ли, такие точки на теле, при нажатии на которые человек не может пошевелить ничем ниже головы. Какая-то японская система, вроде йоги, из которой я почерпнула лишь два знания — обездвижить и затем включить обратно.

- Северус, если позволите, - ага! Мышка попалась! - Так вот, Северус, скрывать что-то не в моем характере, поэтому скажу прямо: я безумно хочу вас, - продолжила я, целуя его в висок. - Настолько безумно, что не контролирую себя практически совсем! – мой голос сбился на хриплый шепот, когда я начала расстегивать его чертово «платье» и целовать тонкие холодные губы. Северус не отвечал на поцелуи, и это заводило меня все сильнее.

Ничего, мой хороший! Я сделаю тебе очень приятно, вот увидишь! Дыхание уже давно сбилось, а мысли оставили меня, уступив место древним инстинктам. Я ласкала его, раздевая, и раздевалась сама.
Боги, какое у него тело! Сильное, поджарое! Я восхищенно цокнула языком, и удесятерила усилия. С губ Сева слетел стон. Для меня он прозвучал сигналом к дальнейшим действиям. Следующий мой поцелуй не был оставлен без ответа. Я распалялась все сильнее. Скинула с себя последние препятствия и увидела голодную похоть в черных глазах. Да, милый, да! Хоти меня!

Визг молнии и во власть моих рук и рта попадает его восставшая плоть. Снова стон, за ним еще и еще. Они едва слышны, но для меня нет музыки прекраснее. Да, милый, да! Я ласкаю его несколько невероятно приятных и долгих минут, а затем единым слитным движением сажусь сверху.

Ты любишь позу «наездница», милый?

Черные, затуманенные страстью и удовольствием глаза, дарят невероятное наслаждение, движение и горячая плоть оказывается глубоко внутри меня. Чуть боли и невероятное, оглушающее чувство. Несколько сильных движений и, повинуясь наитию, я снимаю блокировку с тела Сева. И тут же оказываюсь внизу, в захвате сильных, но нежных рук. Снейп вколачивается в меня яростно, неудержимо. Волны экстаза накрывают с головой и в последнее мгновение перед падением в небытие, я слышу хриплый длинный стон, приглушенный в мое плечо. Мне невероятно хорошо.

Мы приходим в себя одновременно, лежа в объятьях друг друга. Сев открывает рот, чтобы что-то сказать, но я закрываю его ладонью.

- Не надо слов. Это было невероятно и ошеломительно. Я ничего не жду, не прошу и не буду просить. Ты можешь забыть. Можешь не забывать. Твое любое решение я приму, - Снейп кивает, я встаю и, не стесняясь, собираю с полу свою одежду.

Через час я и молчаливый Снейп возвращаемся к конкретно замартиненным Лордам и Снейп сообщает им новость:

- Заклинания на нее не действуют. Никакие, - а голос-то чуть хриплый! Да и глаза, как у бродячего кота, сожравшего вожделенную канарейку! Ха! Вот такая я вот молодчинка!

Эй, ну вы чего? Я - развратница? Извращенка? Тю! А сами святые с нимбами и крылышками, да? А кто сказал, что я — белая и пушистая? Я просто делаю, как мне хочется, ясно?! Тем более, что могу себе это позволить!

Потом мы все вместе смотрим тупую «рождественскую» комедию, ржем, как лошади, и допиваем мой мартини. Завтра опять покупать! Честная компания покидает меня в полночь. Напоследок Снейп бросает на меня очень странный взгляд и исчезает последним. В эту ночь мне снится ошеломляющий секс с черноглазым жгучим брюнетом с бархатным голосом и сильными руками.

***
Эпилог.

- Мам, пап! А когда вы познакомились? - черноволосый мальчуган с темными глазами от любопытства подпрыгивает на месте.

- Когда была война, сын, - бархатный голос совсем не изменился за последние 12 лет.

- Это за нее тебе дали орден Мерлина, да, пап? – девчонка - вылитый брат, лишь волосы каштановые, мамины.

- Да, Сабира, за нее.

Я наблюдаю за мужем и вспоминаю нашу вторую встречу. Сразу после их магической войны. Он вернулся, а на следующий день родились наши близнецы. Его близнецы.

- Самир! Сабира! Собирайтесь! Хогвартс-экспресс не будет вас ждать!

Я улыбаюсь - сплошные эСэСовцы! Самир, Сабира, Северус, Селина Снейп. Муж обнимает, прижимаясь губами к виску, и шепчет: «Спасибо, родная». И я знаю, что это благодарность не только за детей.

***

@музыка: underworld. cowgirl

@настроение: непонятное, но не "минус"

@темы: фикрайтерство, фанфик, маггла

---

фигня всякая

Прогноз на 2011 год

Что ждать от 2011 года via номад

@музыка: ария - беспечный ангел

@настроение: непонятное

@темы: гадание, приколы

---

тест про женщину во мне

Женский день Сколько процентов в тебе via Номад

---

Старый Новый год

Праздничный фуршет via номад

муж пельмень выбрал, надеюсь, оно правдиво))) ну, очень бы хотелось, ежели честно)

---

Старый Новый год

Выбери свой вареник via номад

@темы: фигня